В квартире, похожей на стерильный склеп, стояла настоящая зимняя стужа, и я проснулась-то только потому, что замерзла. Стуча зубами, я натянула на себя выстиранную накануне одежду и поковыляла на кухню. На мраморной столешнице дымились две чашки с жиденьким чайком, сильно разбавленным кипятком. Никогда не понимала, как можно сначала заварить чай, а потом делить его на сто сорок порций, разбавляя водой и при этом пить, жмурясь от удовольствия. Наши предки прокляли бы нас за подобное непотребство. Но Алекс, видимо, относился как раз к разряду людей, которые принимают за натуральный чай и разбавленную недельную заварку.
– У меня есть план, – заявил вместо приветствия помятый Александр, деловито намазывая масло на сухарик.
Я отчаянно сделала вид, что не замечаю, как сильно у него трясутся руки. Я хлебнула из чашки. Пойло пахло пересушенной соломой. Из холодильника была выужена пачка старого прогорклого масла, из хлебницы несколько сухарей и четыре каменные галеты, но, если разобраться, для очень голодного человека на завтрак с натягом тянуло. Судя по тому, с каким энтузиазмом мужчина жевал сухой хлебец, кушать ему хотелось сильно.
От Алекса попахивало спиртным, а в комнате рядом с креслом стояла пустая бутыль от какого-то дорого коньяка. Мне показалось, что остаток прошлой ночи он просидел рядом со мной, подсматривая, как я сплю, и накачивался алкоголем. Первое напоминало маньячество, а последнее, независимо от названия и цены бутыли, называлось одинаково – пьянство. В общем, красавчик стремительно терял очки, ведь мне в помощники не хватало только алкоголика.
– Нам нужно сделать две вещи. – Он торжественно поднял вверх палец. Я с интересом прислушалась, глядя в его несвежее лицо с мутными, лихорадочно блестевшими глазами. – Мы выясним, что за кристаллы, и вернем тебе цвет. – Он довольный собой улыбнулся. – Программа минимум на сегодня.
– О, – только и смогла пробормотать я.
Предложение не отличалось ни новизной, ни оригинальностью, и я без зазрения совести вычла очередной балл из морального счета вновь приобретенного союзника. От побега меня удерживало только любопытство.
– Что-то не слышу в голосе энтузиазма, – заметил он сухо.
– Если бы ты попал в подобную ситуацию, то тоже не слишком бы радовался, – проворчала я, отхлебывая остывший чай, чуть сладковатый от сахарозаменителя.
– Ты, Маш, не обижайся, но ты во всем виновата сама, – без обиняков заявил Алекс. – Когда мы вернем тебе цвет, то, возможно, память восстановится, и ты сможешь точно сказать, что же произошло на самом деле.
