– Ничего! – рявкнули мы с Эдуардом в унисон.
– А-а-а-а, – понятливо кивнул мальчишка и сделал вид, что моментально заснул обратно.
– Кто ты, Эдик, и откуда ты взялся?
– Это сложно объяснить, – уклончиво шмыгнул тот носом.
– А ты попробуй, – предложила я вполне миролюбиво, – времени у нас теперь много. Мы же теперь крепко друг к другу подвязаны, просто приколочены!
– Мы, – он замялся, – мы знали друг друга. Ну, друзьями, конечно, не были…
– Почему я позвонила тебе среди ночи? Ответь мне, почему не кому-то другому, а именно тебе, если мы не были друзьями? Подозреваю, что эта была первая ночь после того, как мне стерли цвет или как там вы эту операцию называете? Почему ты ни разу даже не заикнулся, кто я на самом деле? Почему не признался и вчерашним утром, когда я нашла ежедневник? Я не понимаю, Эдик! – разозлилась я. – Не зря мне не понравилось твое лицо, когда ты заявился ко мне!
На мои нарочито грубые слова парень, кажется, обиделся и резко дернул руль. Машина вильнула, Сэм слетел на пол, ударившись о водительское сиденье:
– Слушайте, ребят, – недовольно запыхтел он, усаживаясь обратно. – Может, вы доругаетесь, когда приедем на место? А то очень не хочется погибать в аварии.
Мы с Эдуардом зло переглянулись, и я честно высказала:
– Я доверяла тебе, Эдик, и считала, что схожу с ума, поэтому совсем забыла лицо друга. Знаешь, когда ты появился сегодня в здании, я даже сначала не удивилась. Ты следил за нами?
– Скажем, я присматривал за тобой, – нехотя поправил он.
Загородный дом, скорее домишко, был чудовищно промерзший и темный. В комнатах пахло сыростью, и на подоконниках лежал слой ледяной пыли.
– И все-таки он привез меня на эту дачу, – буркнула я едва слышно Сэму, осматриваясь.
– А что уже пытался? – тихо поинтересовался мальчишка.
– Ага, – кивнула я, – вчера.
– Не довез?
– Как видишь.
В это время дверь отворилась, и в кухню ввалился сам предмет нашего горячего обсуждения с вязанкой дров. С грохотом он свалил поленья перед печкой и отряхнул куртку от опилок:
– Чего вы тут обсуждаете?
– Тебя, – хохотнул Сэм, закуривая.
Мальчишка упал на старый диван, покрытый выцветшим шерстяным пледом в клетку, и поднял облако пыли, подушки хрипло заскрипели всеми заржавелыми пружинами.
– Может, поговорим? – предложил мне Эдуард. Затем кивнул Сэму: – Инферн, выйди. Ты все равно мороза не чувствуешь.
Сэм жалобно посмотрел на меня, но, отчего-то не пререкаясь, встал.
– Сомерсет, останься! – Я повелительно ткнула пальцем в сторону дивана, инферн присел уже на краешек и затушил сигаретку в фарфоровое грязное блюдце.
