Нор изо всех сил потер ладонью лицо, пряча радостную улыбку, потом сказал:
– Я вот что понял: если ты сей же миг из воды не вылезешь, то застудишься насмерть. Давай руку.
– Да не могу я… – девушка стала тихонько отодвигаться от берега.
Нор испуганно заморгал:
– Почему?
– Вот глупый, – жалобно скривилась Рюни. – Ну как же я выйду? Я же голая совсем…
– Ну и что? Раньше ведь ты купалась со мной…
– Э, что вспомнил! Столько времени прошло, мы тогда совсем детьми были. И потом… А вдруг увидят?
– Кто? – Нор улыбнулся. – Уединившиеся? Да они же глазам своим не поверят, они и помыслить не способны, что здесь такое возможно! И не до праздного созерцательства им, они теперь внутрь себя смотрят…
Рюни больше не стала спорить. Она зажмурилась изо всех сил и медленно-медленно выпрямилась, встала по колено в воде. А потом, набравшись духу открыть глаза, она увидела два крохотных своих отражения в расширенных бессловесным восторгом зрачках Нора.
* * *
Через высокое стрельчатое окно в келью вливалась промозглая темень, и неугасимый огонек под символом Всемогущих был слишком слаб, чтобы сражаться с ней. Уже третий раз обходил крепостные стены ночной дозор; и Крело Задумчивый Краб давно угомонился, умолк, задышал глубоко и ровно… А вот к Нору сон не спешил. До сна ли после того, что так неожиданно сбылось в определенные для скучных раздумий часы? Какой уж тут сон…
Нор метался на шатких трухлявых нарах, кусал губы, до муторной боли в суставах сжимал кулаки. Рюни… То, на что отважилась она под тяжеловесной аркой, прогрызенной потоком в скале, сказало яснее, чем даже самые многословные объяснения: она любит. Но она устала, устала, устала ждать, ей тоскливо и жутко считать, сколько еще не быть им вместе. А Рюни – это Рюни, и при одной только мысли о том, до чего может довести ее эта тоска, в горле Нора будто горячий комок вспухает.
Хватит. После того, что случилось, медлить невыносимо и глупо. Да и чем он рискует, даже если случится худшее? Отлучением от Школы? Пусть. Ему надоело тут. Да, конечно, он не забыл того, что привело его за эти надменные стены. Нор хотел стать крепкой защитой для тех, кто ему дорог, но он ошибся: вот уже больше года его учат тому, чему он давно научился сам, заставляют гнать из себя все, чем привык гордиться. Он думал, что Школа – это возможность заполучить боевую сталь. И в этом также ошибся Нор: почти два года ждать ему, четырнадцатилетнему, позволения прикоснуться к оружию зрелых (оказывается, здесь такое решается не наличием поручителей и даже не умением – только возрастом). Разлучили с Рюни, а что же взамен? Отсутствие неприятностей, которых, возможно, не было бы и вне Школы?
