Нора, естественно, никто не приглашал, но он позаботился о себе сам: истрескавшаяся дверь оказалась достаточно ветхой, чтобы позволить подкравшемуся парню расслышать все, что ему хотелось.
Лекари объясняли свои впечатления пространно и малопонятно, хотя смысл их речей могла бы уместить в себе короткая энергичная фраза: «Бес его знает, почтеннейший господин Сатимэ, что такое творится с вашей дочерью!» Но подобная фраза произнесена не была, как не была названа прилепившаяся к Рюни болезнь. Носитель желтой хламиды уверял, будто происходящее с девушкой вовсе не похоже на то, чего он ожидал от Прорвы, а карантинный медик огорчался, что не нашел на теле Рюни язвочек и лиловой сыпи – иначе, мол, он бы смело назвал исследуемый недуг вялотекущей язвенной лихорадкой. В конце концов господа лекари едва ли не хором забормотали о вызванной ушибом головы угнетенности мозга, после чего принялись неуверенно рекомендовать покой, морские купания и простую здоровую пищу.
Нор поторопился уйти – слишком сильным сделалось искушение ворваться и посворачивать шеи цвету столичного лекарского искусства.
Как ни странно, Рюни восприняла врачебные рекомендации весьма благосклонно. То есть поучения насчет того, когда, как и что ей надобно есть, она пропустила мимо ушей, а вот возможность отлынивать от дневной работы ради плескания в море девушке явно пришлась по вкусу. Она настолько оживилась, что сразу после ухода медиков затеяла обсуждать с родителями, как можно устроить эти самые купания. Говорили они достаточно громко, и Нор снова мог слышать каждое слово: от двери-то парень ушел, но хозяин давно намекал, что не грех бы почистить большой камин в гостевом зале. А каминные трубы, наверное, были выдуманы все-таки для подслушивания – это уж потом оказалось, что по ним можно еще и дым отводить.
Обсуждение затянулось, поскольку вопрос был сложным. Сатимэ предлагал дочери облюбовать для купания какое-нибудь уединенное место, а поскольку шастать в одиночку по уединенным местам для девицы совершенно немыслимо, предлагал брать с собой для охраны кого-нибудь из вышибал. Но Рюни заупрямилась: с вышибалами она никуда ходить не будет, поскольку эти бесстыдники обязательно станут подглядывать. Матушка горячо поддержала свое дитя, назвав всех нанятых мужем слуг никчемными дармоедами, и потребовала, чтобы Лим дал несчастному больному ребенку денег для посещения купальни. Почтенному кабатчику очень не хотелось затеваться с новыми тратами (дела последнее время шли плоховато, а тут еще бесовы лекари недешево обошлись), поэтому он скрепя сердце предложил в провожатые Нора. Подслушивающий парень от восторга укусил кончик грязной, воняющей жирной копотью тряпки. Ай да дядюшка Лим! Но в следующий миг Нору пришлось проклясть и показавшееся таким удачным предложение кабатчика, и каминную трубу, позволившую услыхать тихий ответ Рюни.
