Гинивара привезла подругам статуэтки, мастерски вырезанные из душистого розового дерева. Все они изображали обнаженную по пояс девушку, стоящую в чашечке диковинного цветка, запрокинув голову и прижимая руки ладонями к груди в молитвенно-страстном жесте.
— Послушай, это же ты!.. — стреляя глазами от подарка к дарительнице, сказала Муна. — И жест это твой, ты им выпускной танец завершала.
— Может, и так. — Не стала спорить нильгайка, улыбаясь краешками губ. — Мастер волен в своих творениях. И я не могу запретить ему…
— Восхищаться собою. — Закончила за нее Муна. — Бедняга, мне жаль его. Девочки, это вам.
И она достала четыре серебряных зеркала. Небольшие, удобно укладывающиеся в футляры из тисненой кожи, не темнеющие, не пачкающиеся, превосходно отражающие — незаменимая в дороге вещь. Сбоку к футляру крепилась деревянная расческа, такая, от которой волосы не разлетались цыплячьим пухом, не цепляющая спутавшиеся волоски, ласковая и осторожная.
— Спасибо, Муна. Мой господин любит смотреть, как я расчесываю волосы… — Ксилла лукаво прищурила глаза, — А теперь моя очередь.
Маленькая суртонка аккуратно извлекла четыре легких деревянных коробки, раскрыла одну из них и потянула вверх какое-то невесомое, позванивающее переплетение шелковых нитей и фарфоровых фигурок.
— Поющие ветра. — Пояснила Ксилла. — Повесьте их в своей спальне и сон ваш будет сладок и спокоен, и воздух всегда будет свежим… конечно, если вы не забудете открыть окно. Не бойся, Амариллис, они очень прочные, мастера бросают их на каменный пол, прежде чем вплести в шелковые тенета. А еще они не спутываются. Как это получается, я не знаю. Вот, держите.
И она протянула Гиниваре переплетение пышных цветов, Лалик — золотистые звезды, Муне — белоснежные снежинки, а Амариллис — колокольчики и капли… не то дождя, не то слез. Девушки покачивали на вытянутых руках легкие, удивительно красивые никчемушки-безделушки, улыбаясь и благодарно кивая Ксилле.
— Наши подарки немного похожи. Твои на пол швыряют, а мои о камень колотят. — И Лалик вылила — иначе не скажешь — на колени к каждой из подруг шелковистый, переливчатый, шелестящий поток ткани. Это были настоящие шаммахитские покрывала — сотканные из тонких шелковых нитей, расшитые яркими солнечными узорами, эфемерно тонкие, полупрозрачные… На деле же это великолепие, по завершении всей работы, завязывали в узел, опускали в холодную воду Лаолы, а потом со всей силы колотили о прибрежные камни. Скручивали жгутом и снова — в воду и о камни. И так много раз.
