— Ну да, тебе повезло, маменькин сынок… Скажи, чего ты боишься? Сколько раз мы с тобой играли, все обходилось! — и Гарм раздраженно сплюнул в небо.
— Нет, брат, и не напоминай. Не буду я с тобой на огонь и лед играть. Не буду. Хоть убей.
— Дурак.
— Сам такой.
— Ты хуже дурака, ты трус.
— Не заводись, Гарм. — Но руку с плеча брата Фенри убрал. — Сам знаешь, что говоришь не правду. Хочешь, пойдем побьемся? Глядишь, полегчает…
— Нет. Не хочу. — Гарм встал. — Пойду отца поищу. Давно не виделся. Ну, бывай, брат. — И он повернулся и пошел вглубь дома.
Сколько веков минуло в Обитаемом Мире с тех пор, как поселились в нем последние из Богов — никто не ведает. Этот осколок прежнего обширного мира Смертных, уютный и невеликий, стал их домом и — увы… — тюрьмой. Первое время их истощенные войной и потрясением силы уходили на то, чтобы привести в порядок это убежище, сделать его более-менее достойным их вынужденного пребывания.
Большинство в Обитаемом Мире составляли люди — светловолосые и гордые на севере, смуглые и мстительные на юге, скрытные и непонятные на востоке. А на западе этого мира обосновались альвы. Вернее те из них, что стали эльфами. Пройдя горнило братоубийственной войны, научившись — но не привыкнув — убивать себе подобных, альвы утратили способность летать, одолевая огромные расстояния и обгоняя ветер, разучились управлять природными силами, забыли многое из того, что прежде было им ведомо. Все, что осталось им — значительно более долгая, чем у людей, жизнь, — почти что бессмертие, способность довольно тонко различать голоса стихий и разговаривать с ними, и обрывки воспоминаний о былом величии и могуществе.
Племя отступников, именовавших себя орками, было рассеяно по всем северо-восточным землям; в отличие от эльфов, они не создавали единого государства и не выбирали себе королей. От прежних времен у альвов-отступников не осталось почти ничего. Кожа их приобрела зеленовато-смуглый оттенок, резцы удлинились и заострились, став со временем угрожающими клыками. Такой звероподобный облик не помешал оркам общаться с людьми; они и союзничали, и воевали со смертными гораздо чаще, чем их светлые собратья. Способность орков к магии проявлялась редко, они предпочитали нападать и разъяснять все недоразумения языками мечей, нежели чем вытягивать из противника душу силой тайных знаний.
С того времени, как закончилась война богов, меж эльфами и орками установился настороженный, оскорбительно-недоверчивый нейтралитет. Они либо высокомерно не замечали друг друга, либо — при неизбежной встрече — вели себя как разделенные и спаянные вековечной кровной враждой. Стоит ли упоминать о том, что они никогда более не воевали и каждый из них считал другого предателем.
