Как только захлопнулась дверь за околоточным, мужчина вскочил и быстро прошел в кабинет. Убедившись, что комната не имеет выхода, он вернулся и сел на прежнее место. В это время в сенях послышались голоса.
— Батюшка! Отец Игнатий!—ласково, нараспев, говорил Кандыба, широко распахивая дверь. — Заходите. Никого у нас нет. Один дежурю.
Священник осторожно вошел в комнату и подозрительно покосился на сидевшего возле печки человека.
— Не подобает священнослужителю без крайней надобности… — пробормотал он.
— Благословите, отец Игнатий! — суетился Кандыба около священника, помогая расстегнуть длиннополую шубу.
— Погоди… Ну и мороз! Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его…— бормотал он, снимая варежки. Затем, переложив имевшийся с ним сверток в левую руку, широким крестом осенил околоточного.— Во имя отца и сына, и святого духа. Аминь!
Кандыба поймал руку священника и звонко чмокнул.
— Завернул по пути…
— Душевно рад, батюшка! Видите, какая моя планида. В святой праздник дежурить пришлось…
— «Сам» где?
— «Сам» на вечеру… в копейской конторе.
— Это кто? — снова покосившись на мужчину, тихо спросил священник.
— Бродягу задержали. Беспаспортный.
— Беспаспортный? Не здешний?
— Никак нет, отец Игнатий. Так что, много их теперь шатается по Руси.
Мужчина вытянул ноги к огню и, казалось, дремал, не обращая никакого внимания на говоривших.
Священник развернул епитрахиль, достал завернутое в него евангелие и стал молча листать. Наконец он нашел нужную страницу.
— Смотри!
Кандыба наклонился. На чистых полях евангелия были четко напечатаны уже знакомые ему два слова:
— Господи! Куда припечатали! На святом евангелии!.. — с ужасом прошептал он и перекрестился.
— Утром ничего не было. После литургии заметил. Типографские буквы-то. Рука крамольника наложила. Серьезное дело! — сильно окая, вполголоса сказал священник.
— Так что, сурьезней и быть не может! — подтвердил околоточный. — Аким Акимыч сильно беспокоились…
При упоминании этого имени глаза дремлющего мужчины вдруг блеснули, и он переменил позу. Кандыба услышал шорох, оглянулся, но задержанный уже по-прежнему сидел спокойно с закрытыми глазами.
— Отец Игнатий, они не велели беспокоить их по пустякам, а только об таком деле надо немедля доложить. Прикажете кого-нибудь послать?
— Не надо. Я сам схожу. Шуму поменьше.
— В одно слово с ним. Секрет. И кто бы ведь мог? Всех я тут знаю наперечет. Денисов разве, — вкрадчиво намекнул околоточный.
