– Почти десять лет, – кивнул Рябов. – А теперь они мне говорят, что я приобрел его незаконно. Можете себе представить?
– А где вы работали до этого?
– Нигде не работал. В собачьей будке дежурным сидел. Сначала на вокзале, потом в одном приличном доме устроили. Консьержем меня называли. Ну, какой я к черту консьерж был, если платили гроши и еще хотели, чтобы я сутками дежурил. Махнул я на все рукой и ушел.
– А до этого?
– До этого человеком был, – с чувством произнес Рябов. – При советской власти жили. Я в училище заместителем директора работал по хозяйственной части. А потом оттуда ушел и на железной дороге работал. Только там мне тоже не повезло. Видите, как меня там укоротили? – Он поднял штанину, показывая протез. – И стал я никому не нужным инвалидом. Вот такая у меня судьба. А теперь меня еще и из дома моего выгнать хотят.
– Нехорошо, – согласился Дронго. – Значит, ногу вы потеряли, когда работали на железной дороге?
– Я же говорю.
– Значит, сторожем и консьержем вы работали, уже будучи инвалидом?
– Правильно. И гроши получал. Когда советская власть была, она нас, инвалидов, уважала. У меня трудовой стаж был почти тридцать пять лет. А после мы гроши получали.
– И вы работали консьержем?
– Ну да. В Риге. Тогда я еще там жил, в самом центре. Мне еще в восемьдесят шестом как инвалиду квартиру дали в доме железнодорожников. Хорошую квартиру – трехкомнатную.
– Ясно. И вы работали консьержем. Но нам рассказывали, что там в это время случилась какая-то непонятная история с самоубийством?
– Что здесь непонятно? – удивился Рябов. – Все как раз понятно было. Человек домой пришел, а тут ему письмо принесли, что он банку деньги должен. Ну, он веревку на себя накинул и решил со всеми долгами вот так расплатиться. Они меня доведут, что я тоже на себя веревку накину.
– А нам говорили, что про письмо он уже знал и сам просил своего секретаря это письмо ему принести.
– Ну, может, и так было, – великодушно согласился Рябов, – я уже иногда запамятываю. Только он повесился, это точно.
– И вы считаете, что это было самоубийство?
– Конечно. Эти господа ведь с жиру бесились. Он ремонт в своей квартире делал, другой девочек к себе водил, третий – мальчиков. В таком доме только такие господа и жили. И всегда хорошо жили. И при советской власти, и потом. Они всегда устраивались. Его папаша был известным врачом еще до войны. Потом при Советах неплохо жил. А сынишка у нас даже в крупных начальниках ходил, песни народные пел, разные фестивали организовывал. Потом уехал за границу. А когда вернулся, сразу бизнесменом заделался. В общем, у них и куры несутся, и петухи. Это мы как тогда плохо жили, так и сейчас плохо живем.
