– Садитесь, пожалуйста, – предложила Наталья Николаевна. – Чем я могу вам помочь?
– Вы давно живете в этом доме?
– Давно, – улыбнулась она, – я пришла в этот дом совсем молодой девочкой, как только вышла замуж, тридцать пять лет назад. Тогда еще были живы мои свекр и свекровь. И дом был немного другой. В некоторых квартирах жили генералы, в некоторых – известные ученые. Нашими соседями были два выдающихся врача, Кловис и Краулинь. На первом этаже жил актер Чирко. В общем, это был такой элитный дом, если можно назвать таковым жилище при советской власти, когда все были равны, – несколько иронично добавила она.
– И вы хорошо знали ваших соседей.
– Конечно. Мы раньше часто ходили друг к другу. Эмиль и Арманд росли буквально на наших глазах. Арманду было уже около двадцати, когда я сюда переехала, а Эмиль был совсем мальчиком, ему только исполнилось восемь лет. Их родители были очень известными врачами, только у Арманда не было матери, она умерла, когда он был совсем маленьким.
– Значит, вы хорошо знали Арманда?
– Кто его тогда не знал? Он был таким ярким, интересным, очень видным молодым человеком. По-моему, в него все были влюблены. И когда он женился первый раз на Визме, нас даже пригласили на свадьбу. Но уже тогда было понятно, что они слишком разные люди. Арманд веселился, громко смеялся, танцевал. А она сидела, сжав губы, словно на собственных похоронах. Разные группы крови, как сейчас говорят. Они вскоре развелись, хотя у них родилась дочь Лайма. Чудная девочка. Я помню ее с самого рождения. Сейчас она уже взрослая, у нее двое сыновей и прекрасный муж. Мы все очень любили Арманда.
– Вы поверили, что он совершил самоубийство?
– Не знаю. Я об этом много думала. Но если вы полагаете, что у нас в доме могли быть убийцы, то это не так. Я в тот день была дома и ничего не слышала, а ведь наша квартира рядом с их квартирой. Вы знаете, тогда было очень трудно именно «бывшим». Вы понимаете, что я хочу сказать? Бывшим функционерам партии и комсомола, бывшим сотрудникам госбезопасности и бывшим военным. В общем, всем «бывшим» было очень нелегко. По городу прокатилась волна самоубийств, которые продолжались вплоть до девяносто четвертого года. Некоторых бывших партизан и бывших офицеров КГБ даже судили, приговаривая к разным срокам наказания. Стали, не стесняясь, говорить, что коммунисты и фашисты были одинаковым злом для Латвии. Не стеснялись их сравнивать. Те, кто служил на стороне фашистов, стали получать пенсию наравне с теми, кто с ними боролся. Было много несправедливостей. Очень много. И не все с этим могли смириться. Мы тогда думали, что Арманд просто устал от всего этого.
