— Я хотела показать вам кое-что еще, — не согласилась она и повела его по коридору в другую спальню. Голый плиточный пол, на стенах много фотографий.
Его внимание привлек цветной снимок голубого бассейна в белом плиточном ожерелье, блистающего на зеленой лужайке. Пурпурные бугенвиллии пылают в одном углу, уютный белый шезлонг раскинулся в другом. В шезлонге сидит женщина в черном купальнике и красной шляпе.
— Это Консуэло Хименес, — сказал он.
— Не знала, что вы знакомы.
Фалькон подошел к окну. Через дорогу был виден сад Консуэло.
— За этим ракурсом мне пришлось лезть на крышу, — пояснила она.
Слева, сквозь деревья, он видел ворота и подъездную дорожку Веги.
— Не знаете, в котором часу сеньор Вега вчера вечером вернулся домой?
— Нет, но обычно он редко приезжал раньше полуночи.
— Вы хотели мне что-то показать? — напомнил он, отворачиваясь от окна.
На задней стене за дверью висел снимок в черной рамке размером семьдесят пять на пятьдесят сантиметров. Мужчина, смотрящий вниз с моста. Он смотрел так, как если бы под мост утекала вся его жизнь. Выражение лица мужчины не сразу можно было понять — слишком много чувств читалось на этом лице. Фалькон был потрясен, когда понял, что смотрит на себя — Хавьера Фалькона, которого прежде никогда не видел.
Среда, 24 июля 2002 года
Полицейские закончили работу в кухне супругов Вега. Кальдерон уже подписал протокол осмотра трупа; тело в мешке лежало на каталке. Его должны были погрузить в машину «скорой помощи» и доставить в Институт судебной медицины на проспекте Санчеса Писхуана.
Члены следственной группы поднялись наверх, в спальню, и встали вокруг кровати, заложив руки за спину. Они смотрели на сеньору Вегу молча, как будто молились. Подушку убрали с ее лица, упаковали в полиэтиленовый мешок и поставили к стене. Рот Лусии был открыт. Верхняя губа и зубы застыли в горьком оскале, словно она ушла из жизни с чувством обиды. Нижняя челюсть смещена в сторону.
— Ее ударили один раз справа, — объяснил Кальдерон. — Челюсть вывихнута… Возможно, от удара она потеряла сознание. Судебный медик считает, что били скорее ладонью, чем кулаком.
— Время смерти?
— То же, что и у мужа: три — три тридцать утра. Точнее он сказать не может.
— Сеньора Хименес рассказала, что Лусия пила снотворное, две таблетки за ночь: перед сном и проснувшись на рассвете. Должно быть, она как раз проснулась, и пришлось ее оглушить, прежде чем душить. Пока не просматривается что-нибудь общее в этой смерти и смерти сеньора Веги?
