Перпендикулярно Бульвару площадь пересекал Проезд Репрессированных при Прежней Власти.
Остальные улочки тоже носили несменяемые названия: Пивная Бочка, Извилистый Спуск, Крутая Горка, Театральный тупик, Спиральный Подъем.
Чуть поодаль — Пеньки (бывшая Лесная) и Болотная (бывшая Пруды). По Болотной еще ржавели не убранные рельсы старого трамвайного маршрута, закрытого после кровавой гибели на путях какого-то литератора.
Откуда мы вдруг все это узнали? Вот так вот странно и мгновенно? Но мы восприняли это как должное и не задумались об этом всерьез. А зря...
Удовлетворившись осмотром, мы собрались улетать. Мирок не произвел на нас впечатление, и задерживаться здесь дальше мы не видели причины. Сбросив с себя одежды, мы начали возбуждать друг друга, готовясь к Прыжку. И не заметили, что антенна над нами странным образом изогнулась, словно наблюдая за нашими действиями. Впрочем, так оно и было. Но чтобы пояснить все то, что произошло потом, надо сейчас отвлечься и рассказать о том, что в это же время происходило на чердаке дома и в одной из квартир.
На чердаке бушевал плененный гремлин. Однако, убедившись, что вырваться ему не удастся, он вернулся в основапние антенны и слился с ней. И из-за этого старая работяга-антенна вдруг свихнулась и решила: «А какого это дьявола я должна показывать то, что мне транслирует эта зазнайка-телевышка? Я хочу показывать то, что вижу сама!» И она уставилась на нас, и по всем программам всех телевизоров этой шестнадцатиэтажки пошла одна и та же картинка: мы на крыше.
А в комнатке в одной из квартир несчастного дома на диване перед телевизором сидели двое ребят. И несмотря на то, что кожа одного из них была бела, а другого — невероятно смугла, цвет этих двоих был одинаковым — голубой.
Ребята с такими увлечениями были в этом мире настолько редки, что самое время было б заносить их в Красную Книгу и брать под охрану, если бы здесь не предпочитали брать их под стражу.
Но этим двоим друзьям сказочно везло — никто и не догадывался об их взаимной любви. Так что, когда выдавалась свободная минута и квартира, они нежились в объятьях друг друга и истинно тосковали о таком мире, где не надо было бы скрывать своих чувств и где все понимали бы и разделяли их увлечения.
Однако мира такого они не знали — они вообще миров кроме своего не знали — но сегодня выдался свободный день, а у темнокожего юноши оказалась свободной квартира — и друзья были счастливы. Они сидели, обнявшись и крепко прижавшись друг к другу и легкими касаниями пальчиков возбуждали друг друга. По телевизору шел какой-то скучный документальный фильм о превращении белого здания в черное, но вставать, подходить к телевизору, чтобы выключить его, были ломы. И общими усилиями ломы и возбуждение удерживали ребят на постели.
