Оказалось, что я спасла той ночью и его. Он тоже был в подвале среди пленных греков и не мог мне простить, что я не побоялась ножей. «Вам меня не получить, — шипел он. — Греки тоже меня не получат», — и показал мне капсулу с белым порошком. Он оказался прав. Ни мы, ни греки его не получили, он достался амазонкам.
Воительницам Пенфезилеи. Как выяснилось, Эней провел их в город тайными тропами. Он шел рядом с Пенфезилеей, ее черные густые волосы были спутаны. Показалось мне или на самом деле взгляд Энея был прикован к ней? За ними шла Мирина, маленькая лошадка, задохнувшаяся от долгого бега, теперь не имеющего цели. Она тоже тянулась к Пенфезилее. Что им нужно в Трое? Мне сказали, Эней сказал мне, они хотят сражаться. Прекрасно. Значит, мы уже дошли до того, что любой, кто хочет сражаться, мужчина или женщина, будет принят у нас? Да, сказал Эней, мы дошли до этого. Очень сдержанно он оценивал взглядом маленький тесный отряд женщин.
Мы лежали друг подле друга и говорили о Пенфезилее. Это было безумие. Ни словом не обмолвилась я о той ночи, когда греки умертвили пленных. Эней ни о чем не спрашивал. Белым сверкало его белое тело в темноте. Он коснулся меня. Но все молчало. Я плакала. Плакал и Эней. Безутешные, мы расстались. Любимый. Когда позднее мы расставались по-настоящему, слез не было. Утешения тоже. Вспышка гнева у тебя, решимость у меня, каждый понимал другого. У нас ничего еще не было кончено. Так расставаться тяжелее. Нет, легче.
Эти слова не имели для нас никакого смысла. Тяжелее. Легче. Можно ли различать такие тонкости, когда сама жизнь непереносима.
Что такое? Что происходит? Что нужно этим людям? Мой возница тайком подводит ко мне старух и стариков, старых людей из Микен, которые — так мне кажется — с почтением приближаются ко мне. «Ты видишь, Марпесса?» — «Я вижу, Кассандра». — «Ты догадываешься, что им нужно?» — «Так же, как и ты». — «Я не хочу». — «Скажи им, только это не поможет». — «Наш возница говорит за них. Они хотят узнать у тебя судьбу своего города».
Бедные. Как они похожи на моих троянцев.
Видишь, Эней, что я имела в виду: повторение. Этого я больше не хочу.
Если я им скажу, что не знаю, они мне не поверят. Скажи я им, что я предвижу, как это смог бы любой, они меня убьют. Это было бы не самым страшным, но собственная царица покарает их за это. Здесь не так, как в последнее время в Трое, — при мне нет соглядатаев. Итак, в плену я могу говорить свободно. Дорогие враги. Кто я такая, чтобы видеть в вас только победителей, а не тех, кто будет жить дальше. Кто должен жить для того, чтобы продолжалось то, что мы называем жизнью. Ведь бедные победители должны жить и за всех тех, кого они умертвили.
