Я приветствовал его несколько рассеянно, одним глазом продолжая удерживать в поле зрения входную дверь, и, признаться, был чуточку разочарован, что он - это он, а не Клеманс, но сердиться на него, конечно, не стал и, несмотря на легкое огорчение, встретил его радушно.
Хотя не то чтоб с открытой душой. Только с чуть приоткрытой. И не сразу вник в то, что он говорит.
Оказалось, для него это просто счастье, что накануне я позвонил ему и попросил прийти. Я ему как раз очень нужен. Срочно. Так я понял. По телефону он говорить ничего не стал, я ему времени не оставил, а главное, он решил, что лучше увидеться и все рассказать при встрече. Короче говоря, когда я ему позвонил, он сам собирался меня искать.
У него пропала жена. Клеманс, кстати, так и не появилась, мы с Симоном были в одинаковом положении, но на разных стадиях. Лично я уже не ждал Клеманс, а лишь играл в ожидание, чтобы поддержать в себе хоть какой-то интерес к жизни, он же еще только мучился вопросом, почему Одри ушла.
Я позволил себе заметить, что, пока он сидит здесь со мной, Одри могла вернуться домой и хорошо бы ему это проверить, прежде чем выдумывать себе всякие истории на пустом месте. В ту же секунду я сообразил, что сам уже много дней занимаюсь ровно тем же, а именно выдумываю себе всякие истории на пустом месте, разница, однако, была существенная: я не поддавался эмоциям. С эмоциями я покончил. А Симон нет. Он психовал.
Лучше всего в сложившихся обстоятельствах было припереть его к стенке. Я велел ему звонить домой. Он - ни в какую. Думаю, боялся никого не застать. Да он и не отрицал.
Никого - неверное слово. Дома были дети, бебиситтерша привела их из школы. Симон нанял ее на вечер, чтобы встретиться со мной.
Мы подвели итог. Клеманс опаздывала уже больше чем на час, Симон, знакомый с ней по прежним временам, знал, что она исчезла из моей жизни, но не подозревал, однако, о моих свиданиях с ней, зато сам не только отказывался позвонить домой, но и возвращаться не хотел. Я силился доказать ему, что это неразумно. Его ждут дети. Кроме того, если Одри, вернувшись, застанет его дома, он окажется в более выигрышном положении, нежели если его там не будет. Встреть он ее в роли хранителя очага, ему и говорить ничего не придется. И ей сказать будет нечего. Во всяком случае, ничего конкретного. Поэтому она скажет ему все. Собственно, иначе зачем бы ей возвращаться? Ты думаешь, ей есть что сказать? - спросил Симон. Не знаю, ответил я, я с ней, сам понимаешь, мало знаком, но полагаю, для ухода из дома должна быть какая-то причина. Тем более с сумкой. Да еще три дня назад.
