А выбор мой между тем обернулся проблемами, потому что, когда справа от меня остался пустой загон с удалившимися на ночлег страусами, а над головой среди сгустившейся тишины зашелестел от ветра платан, я обнаружил, стоя на набережной Сен-Бернар, что уже очень поздно. Близилась полночь, звонить Одри надо бы прямо сейчас, да и то с риском побеспокоить ее хозяев. А для этого найти автомат.
Впрочем, телефонной карточки у меня не было все равно. Мобильника тем более. Никогда не понимал, зачем он нужен.
Дальнейший мой расчет не оправдался. Добраться до дома и позвонить оттуда Одри в приличное время я не успевал, а потому решил пойти вдоль набережной в надежде наткнуться на прохожего, который одолжил бы мне мобильник. Нежность этой ночи позволяла предполагать, что на берегу реки я кого-нибудь да встречу.
На склонах парка Тино Росси под жидкими купами деревьев и в самом деле обнимались кое-где парочки, скрывая от глаз лишь перспективу своих желаний; мне довелось встретить молодую пару, а потом одинокого мужчину, впереди которого бежала его собака, не обошедшая меня своим вниманием, за что я погладил ее по загривку, но попросить телефон у хозяина не осмелился, равно как и у другого мужчины, шагавшего торопливо и, как видно, спешившего восвояси, куда-то далеко от этих необитаемых берегов, если только он не жил на барже; кстати, сам я, так и не попросив ни у кого телефона, приближался, между прочим, к плавучему жилищу Одри, отчетливо сознавая, что в такой час этого никак не следовало делать.
Но я все-таки это сделал, как делают набросок еще не оформившегося замысла или, вернее, как вырисовывают карандашом на бумаге деталь, когда целое еще неясно и заранее известно, что жирные линии тут придется потом стереть и начать все сначала.
Я прошел под мостом, основание которого избрали себе местом жительства лица без оного, они спали, примостившись среди металлических опор на матрасах, кое-где отгороженных занавесками, рядом лежали одеяла, кастрюли, стояла ржавая жаровня, складные стульчики и ободранные автомобильные сиденья. На дощечке красовались даже баночки с пряностями. Я никогда не бывал здесь прежде, разве что очень давно, не спускался на берег, окаймляющий парк, словно бы дальше парка ничего и не существовало, словно бы, начинаясь за тихой улицей, он поглощал все окружающее пространство; мне казалось, я заново открываю город, собор Нотр-Дам, сливающийся в ночи с островерхим силуэтом святой Женевьевы на мосту Турнель, развилку реки, сквер на мысу между двумя ее рукавами, в один из которых вплывал ослепительный прогулочный кораблик.
