– По прибытии пусть его сразу медики осмотрят, – распорядился Березин. – Мало ли что.
– Есть, товарищ генерал. Обязательно.
– Хадсон сегодня отличилась, – продолжил генерал. – Не растерялась, уложила медузняка очень грамотно. Кажется, это второй чужак на её счету?
– Так точно.
– Объявите ей благодарность от лица командования, – распорядился Березин. – Скажите, что получит медаль «За отвагу». И передайте Чукарину, пускай сверлит дырочку. Ему за такого пленного причитается Георгий второй степени.
– Есть, – Окамото расплылся в улыбке.
– Как там мальчик, которого Хадсон выручила?
– Жив-здоров, только перенервничал очень. Поместили в медбокс. Фельдшер укольчик сделал, и парень уснул.
– Имеются ли у вас вопросы, пожелания?..
– Никак нет. Разрешите отметить, эти новые винтовки, тульские, очень хороши, – лейтенант прицокнул языком. – Они гораздо мощнее прежних. И сервис прицеливания у них просто блеск.
– Добро. Что ж, счастливо оставаться.
Однако вместо того чтобы прямиком направиться в штаб-квартиру ООН, генерал задержался в десантном отсеке. Ежемесячные отчёты перед комиссией Совбеза надоели ему хуже горькой редьки. И прежде чем окунуться с головой в финансово-дипломатические дрязги, он захотел ещё хоть немного побыть среди тех, кого он сегодня водил в атаку.
Вольготно развалившись в креслах, десантники лениво болтали о том о сём.
– Слушай, Ваня, я всё хотел спросить, а почему у тебя фамилия такая – Стразд? – повернувшись к соседу, спросил худощавый длинноносый Жан Дрейфус.
– Вообще-то по метрике я раньше был Ивар, – застенчиво признался тот. – Ну, потом взял себе русское имя, так проще. Фамилию тоже хотел сменить на Дроздова. Потому что по-латышски «страздс» значит «дрозд». Но батя рогом упёрся и ни в какую. А пятую заповедь нарушать неохота.
– Да, у вас, у католиков, это строго, – понимающе кивнул Дрейфус.
– С чего ты взял, что я католик? – чуть ли не с обидой возразил Стразд. – Православный я.
– И давно перешёл?
– Никуда я не переходил. Если хочешь знать, у меня предок был православным батюшкой, ещё при государе Александре Освободителе. И вообще, мы, латыши, славяне. То есть, русским доводимся двоюродными братьями, понял?
– А, ну да, нам палестинцы тоже родня, – с ехидцей вставил сидевший через проход Боря Файнберг.
– Ты на что намекаешь? – взъерошился Стразд,
– На братскую дружбу до гроба. С оккупантами и мигрантами.
– Тю-у, вспомнил тоже. Когда это было...
– А я-то думал, все прибалты – католики, – перебил Файнберга Жан, стараясь закрыть щекотливую тему.
