- Во-от! Но не запрет, а регулирование. Если запрет, как сейчас - все равно будут делать. Но уже тайно. И делают. Следовательно, точка соприкосновения есть. И они, и мы заинтересованы в том, чтобы узаконить их деятельность. Но мы дополнительно заинтересованы в том, чтобы поставить ее под контроль общественности.
- Они не меньше в этом заинтересованы, - заметил я.
- Очень может быть. Ведь контроль предполагает обнародование. А это слава - раз, авторитет и вес - два, возможность участвовать в дележе ресурсов - три. И четыре... Что там - четыре?
- Ей богу, не знаю, Васильевич!
- Не знаешь? Эх ты, Гиря... А еще Гиря... Четыре - это, Гиря, чистая совесть. Вот что такое четыре, брат мой во Христе, Гиря... Но четыре, Гиря, бывает только у людей порядочных. У остальных - три и меньше... Все. Спать!
Мы уже собрались было разойтись и занять свои спальные места, но Спиридонов задержался, как-то странно на меня посмотрел и вдруг сказал:
- Единственное, что мне непонятно в нашей диспозиции это пункт насчет контроля общественности. Хотел бы я знать, что это такое? Вот, например, мы с тобой - общественность?
- Не знаю, как ты, Васильевич, а я - общественность. На том стою!
- Тогда все. Ежели что - ссылаюсь на тебя, - сказал Спиридонов и удалился на покой.
Глава 11
Сомову не повезло.
Он уже месяц торчал на Марсе, ожидая рейса на Сатурн. Предполагалось, что он вылетит грузовым балкер-трампом, отправление которого непрерывно откладывалось в связи с тем, что упомянутый балкер-трамп еще даже и не прибыл на марсианскую орбитальную базу.
Когда он прибудет, Сомов не знал. Собственно, он и понятия не имел, что это такое - балкер, да еще и трамп, но ждал его как манну небесную, как спасение, отпущение и избавление вместе взятые. Потому что Марс ему осточертел. И багровые закаты, и пурпурные восходы, и пыльные бури, и базальтовые колпаки, под которыми цвели сады...
Марс осваивали, вгрызались в скалы, строили эти самые чертовы колпаки, рыли шахты, черпали недра. Здесь была работа для настоящих мужчин, были и сами настоящие мужчины. Да, каждый марсианский мужчина был настоящим. Других тут не держали, а точнее, не удерживали. Эти мужчины могли неделями не вылезать из скафандров, не спать по трое суток и не есть по двое. Они могли многое, а может быть, даже все. Единственное, чего не могли настоящие мужчины: сделать Марс своим домом. Планета, носящая имя грозного бога войны, сопротивлялась этому, как могла и, как теперь понимал Сомов, неизбежно должна была выйти победителем в этой схватке.
