– Ничего удивительного, – пробормотал он.
– Так вот, я очень хотела что-то спросить у них, даже уже не помню, что именно. Хорошо помню, что стучалась в дверь, плакала, пыталась открыть ее, и Дюк…
… Острые зубы впились в левое запястье, кроша кость. Кровь хлестала из раны. А она, четырехлетняя крошка, все кричала и кричала… Выбежала мама, тоже начала истошно вопить. А затем папин сердитый голос: «Я же приказал ей держаться подальше от собаки. Боже, зачем она вообще появилась на свет? Почему мы не можем побыть хоть немного вдвоем? Почему я должен терпеть ребенка другого мужчины, всегда встающего между нами?..»
– Дюк напал на меня, – бесцветным голосом сказала Айрис. – Прокусил запястье, оцарапал бок… Выбежавшая на крик мама не смогла оттащить его, ну а папа… Он лишь заявил, что приказал мне держаться подальше от собаки, что я сама во всем виновата. Смотри, – она протянула левую руку. Глубокие рубцы четко выделялись на нежной коже. – Если бы не мама, отец вряд ли стал бы оттаскивать Дюка, он хотел моей смерти. Тогда бы ничто уже не стояло между ним и мамой.
Адам обхватил тонкое и хрупкое запястье, внимательно разглядывая шрамы, метки боли и страданий. Его теплые, сильные пальцы осторожно касались ее кожи. Айрис резко вырвала руку и спрятала ее под стол. Ну почему даже самое невинное прикосновение Адама Фримонта повергает ее в пучину эйфории? Почему?!
– А ведь ты боишься не только собак, – неожиданно мягко сказал Адам. – Ты боишься одиночества, людского равнодушия, отверженности. Разве не так?
Эти слова, произнесенные в тишине кухни, поразили Айрис до глубины души. Нет, он и в самом деле читает ее мысли.
– Никому не нравится быть отвергнутым, – резко ответила она. – И никому не нравятся советы постороннего!
Тяжело вздохнув, Адам оперся локтями о стол.
– Не знал, что я для тебя посторонний. Что ж, прости.
– Если ты считаешь, что мы не чужие друг другу, почему не расскажешь о причинах адских головных болей, которые возникают у тебя при малейших спорах?
В кухне воцарилась могильная тишина, лишь сверчок трещал где-то в углу. Адам, сжав кулаки и нахмурившись, не сводил с Айрис тяжелого взгляда. Как же ей захотелось взять свои слова назад… Но было уже поздно.
Откинувшись на спинку стула, Адам, наконец, ответил:
– Ну, насчет малейших споров ты, конечно, преувеличиваешь.
– Не думаю, что сильно преувеличиваю, – собравшись с духом, выговорила Айрис. Сердце в груди стучало набатом. – Я ведь помню, как это у тебя началось.
