Она снова и снова торжествовала, понимая, что делает ему приятное, что она и только она одна существует теперь для него в этот мучительный и предательский миг.
Гидеон стал дрожать, бешено вцепившись в ее волосы, издавая прерывистые приглушенные крики. Наконец он затрясся и зарычал от удовлетворения, смешанного с поражением. Он снова и снова напрягался, выкрикивая имя Уиллоу, словно это была песнь спасения.
Вспыхнув от жестокости своей победы, Уиллоу села, улыбаясь ему в лицо. Он прерывисто дышал, а его глаза устремились куда-то вдаль, за пределы спальни.
Уиллоу потянулась и покровительственно потрепала его по щеке.
– Доброй ночи, дорогой, – сказала она. Теперь поспит она, пока Гидеон лежит в темноте, удивляясь.
Вместо этого он схватил ее запястье уверенной рукой, и его глаза вспыхнули, словно глаза тигра в серебристом свете луны.
– Где ты этому научилась? – потребовал он.
Уиллоу притворно зевнула.
– Дав рассказала мне. Спокойной ночи, дорогой.
– Ничего себе доброй ночи.
– Я очень устала, Гидеон.
– Ты еще сильнее устанешь, пока я закончу с тобой, – ответил он.
Уиллоу удрала бы, если бы он не держал ее так крепко.
– Что, ты разве не хочешь спать?
Гидеон засмеялся низким голосом:
– Спать? После такого? Ты, должно быть, шутишь.
– Но…
Он поднял бровь, держа ее за руку, в то время как другая рука добралась до пуговиц фланелевой ночной сорочки и начала ловко расстегивать их.
– Но? – передразнил он, растягивая слова.
– Дав сказала, что ты уснешь…
Гидеон снова засмеялся.
– Правда? – передразнил он, оголив грудь Уиллоу и проведя кончиком пальца по соскам, в ответ на что они стали твердыми и побагровели.
– Дорогая, тебе следует помнить, что Дав спит с мужчиной вдвое старше меня.
Уиллоу сильно покраснела, ударив свободной рукой по его вороватым пальцам.
– Гидеон Маршалл…
Быстрым, как молния, движением Гидеон схватил оба запястья Уиллоу одной рукой и держал их у нее за спиной. Потом медленно и нежно спустил плечи ночной рубашки до предплечий. Расчетливый толчок в спину Уиллоу заставил ее грудь выступить вперед, гордо капитулировав перед захватчиком. Он наклонился, хватая губами одну ее вершину, усмехнувшись вызванному этим глубокому стону Уиллоу.
Насладившись одним бесстыдно красивым источником, он обратился к другому, приведя его к послушанию губами, языком и зубами. Удовольствие было таким жгучим, что Уиллоу пришлось закусить прядь своих волос, чтобы не дать ему почувствовать всю силу своего желания.
