Уиллоу не знала, сесть ей или стоять.
– Немного, – призналась она. Дав засмеялась:
– Я тоже немного поигрываю. Правда, при этом Девлин всегда умоляет меня остановиться.
Уиллоу подалась вперед, на мгновение забыв свой страх и смущение.
– А вы знаете «Мой милый мертвый лежит на полу в опилках»? – спросила она.
Глаза Дав снова заблестели.
– Почему такой милашке, как ты, хотелось бы играть такую непристойную песенку? Это поют в кабаках, а не в гостиных порядочных женщин.
Уиллоу вспыхнула, но что-то в поведении этой женщины подсказало ей, что она может быть откровенной, и она выпалила:
– Мой муж – Гидеон – спросил меня, могу ли я сыграть ее. Думаю, он просто дразнил меня, но мне бы хотелось удивить его, выучив эту мелодию.
Это очень позабавило Дав, и ее полные губы дрогнули, когда она пыталась сдержать улыбку.
– Это точно удивит его. Я покажу тебе, как ее сыграть.
– Спасибо, – восхищенно сказала Уиллоу.
Обе женщины направились к пианино, и к тому времени, когда Уиллоу разучила эту шумную и несколько непристойную песенку, они были уже закадычными подругами.
После кофе и болтовни Дав перешла к цели своего посещения.
– Мы с твоим отцом, – сухо заявила она, – собираемся пожениться, как только будет возможно. Это произойдет, наверное, через год, но я хотела, чтобы ты знала.
Уиллоу потянулась к ней через стол и коснулась мягкой, в кольцах, руки.
– Я буду рада вам как своей новой матери.
Дав вдруг выпрямилась, и ее накрашенные губы округлились.
– О Господи, я совсем забыла! Чарли Эванс просил меня отвезти вам эту телеграмму. – Она открыла свою расшитую бисером сумочку и, покопавшись, вытащила наконец свернутую бумажку. – Это для твоего мужа, но ведь ты передашь ему?
От одного прикосновения к телеграмме Уиллоу ощутила необъяснимую тревогу, но она улыбнулась и пообещала, что как только Гидеон вернется домой, она передаст ему это послание.
Уже спустя много времени после того, как Дав уехала, Уиллоу снова и снова тянуло к этому запечатанному конверту, который лежал посередине кухонного стола. Она говорила себе, что глупо даже думать об этом, тем более быть такой любопытной.
Наконец когда она больше не могла вынести дурных предчувствий, она сломала восковую печать и развернула хрустящую белую бумажку. Послание было написано от руки, и в нем говорилось:
Гидеон. Мы с Хильдой прибудем вскоре. Тебе придется кое-что объяснить. Дафна.
Дафна. От одного этого имени у Уиллоу все внутри заныло. До этого времени она не допускала ни единой мысли о женщине, с которой Гидеон был помолвлен, но теперь она не могла позволить себе такой роскоши. Очевидно, Дафна была готова бороться за то, что она справедливо считала своим.
