– Все это просто ужасно, – пожаловалась Сьюзен. – Для меня смерть милее, чем переезд в Техас.
Майра молчала. Каллахан посмотрел на свояченицу Тилли Ньюстром:
– А ты что скажешь, Тилли?
Она вздохнула:
– Мне жаль, Патрик, но я не могу сопровождать вас туда. Моя кузина Мод и ее две девочки переезжают сюда из Нью-Йорка. Мод в прошлом месяце потеряла на войне мужа. Если мы с ней объединим свои средства, то у нас будет славный дом.
Каллахан кивнул и теперь молча переводил взгляд с Уэнди на Сьюзен.
– Если я полностью обеспечу вашу с Мод жизнь, согласишься ли ты оставить у себя в Мэриленде Уэнди, Сьюзен и Майру?
В глазах тетушки Тилли заблестели слезы, и она заломила руки.
– Соглашусь? Да ты и не представляешь, каким облегчением это будет для меня! Эти девочки мне как собственные дочери, и, если бы я позволила им уехать в эти дикие края, сердце мое обливалось бы кровью.
Уэнди и Сьюзен едва удержались, чтобы не заплясать от радости, и принялись по очереди обнимать тетку и отца.
– О! Спасибо, папочка! Спасибо, тетя Тилли!
Майра продолжала хранить молчание, пока наконец полковник Каллахан не обратил к ней взгляд в ожидании ответа.
– Ну, юная леди, а у тебя есть что сказать?
Майра откашлялась и ответила своим обычным небрежным тоном:
– О, я не оставлю тебя, папочка. В конце концов кто-то должен присматривать за тобой. Как говорит тетя Тилли, мужчины так беспомощны, если рядом нет заботливой женской руки, чтобы содержать их дом в порядке и создавать им нормальные условия жизни. Откровенно говоря, мысль отправиться в такое отдаленное место, как Техас, представляется мне очень заманчивой. Это так экзотично. И там бескрайние открытые пространства, по которым можно скакать на Дьяволе. А индейцы! О нет! Я ни за что на свете не упущу такой возможности. Когда мы отправляемся?
– Мы должны отбыть через две недели.
– В таком случае мне надо купить кое-что из одежды, например, костюм для верховой езды. Мне кажется маловероятным, что женская одежда в Техасе изобилует пуговицами, бантами и оборками. Мне понадобятся рабочие штаны, рубашки и сапоги и одна из этих мексиканских шляп – сомбреро с широкими полями.
В ту ночь три сестры, завернувшись в широкие ночные рубашки и укутавшись в шали, сидели, скрестив ноги, на постели Майры, погруженные в девичью болтовню. Каким-то образом скорый отъезд Майры сблизил их больше, чем вся их предшествующая жизнь.
– Я никогда не думала, что смогу тебе это сказать, постреленок, – начала Уэнди, – но, похоже, я буду ужасно скучать по тебе.
