Но в Хавгриме было что-то особенное.
— Мой отец окрестил меня так, — сказал он и посмотрел на Кайсу. — Да, он посмотрел на нее! Какое счастье, ее сердце готово было выскочить из груди от радости!
Хавгрим продолжал:
— Он приплыл из Рюгена в Швецию, проведя много лет за границей. Когда он вернулся домой, мне было три года, и он окрестил меня Хавгримом, потому что очень любил море note 2, а также потому, что я показался ему уродцем, совершенно не похожим на него. Ведь слово «грим» означает «мерзкий».
В этом месте Бенедикта или Ванья поставили несколько восклицательных знаков на полях. И мелким почерком было написано: «Окрестил трехлетнего ребенка?».
В голове Андре шевельнулись какие-то воспоминания, но он принялся читать дальше, не обратив на это внимания.
«— Ты — уродец? — Удивленно и в то же время серьезно произнесла Барбро, и все рассмеялись. — В таком случае ты очень изменился с тех пор!
Один лишь священник не смеялся, он по-прежнему сидел в углу, нахмурив брови, невольно испытывая угрызения совести. Верно ли он понимал предназначение священника?
Проклятая девчонка! Проклятая деревушка! Ему хотелось немедленно покинуть ее.
— Были ли в вашем роду воины? — спросил Дидерик Хавгрима.
— Нет. Мой отец был торговцем, он нажил за границей целое состояние. Нет, мы искатели. Дидерик презрительно усмехнулся.
— И что же вы ищете? — спросил он. — Богатство? Или так называемое счастье?
— Мы ищем преступника.
— В самом деле?
Барбро торопливо спросила:
— Скажи мне… как вы трое нашли друг друга и стали попутчиками? Это Вы, господин Дидерик, нашли…
— Нет, — оборвал ее Дидерик. — Хавгрим сам напросился ко мне на службу. В одном трактире, вскоре после того, как я покинул гольмский замок. Мы разговорились, и он сказал, что был наемным солдатом и что теперь он ходит без дела. Мне показалось, что он слишком молод для наемника, но… Не помню уже, от кого исходило это предложение, но я взял его себе в телохранители…
Немного подумав, Дидерик продолжал:
— Ведь одному опасно ехать через эти безлюдные места в Норвегию.
Некоторое время все сидели молча.
— А господина Натана? Где Вы встретили его? — спросила Барбро.
— В Мооре, как я уже говорил. Он стоял на площади и читал обличительную проповедь против всякого рода грешников. При этом он так превозносил свои добродетели, что я подумал, что у него вот-вот извергнется семя! У Хавгрима появилась идея взять его с собой, и нам обоим эта мысль понравилась.
Побагровев и придя в ярость оттого, что его уличили в переживании оргазма, священник сказал:
