Капитан Винснес, как истый рыцарь, помог дамам сойти по трапу на берег.
— Всегда питал слабость к женщинам, — признался он Туве после того, как помог сойти Эллен. — Хочешь, я тебе что-то скажу?
— Можешь себя не утруждать, — процедила Тува. Но старик не сдавался.
— Было время, я укрощал их, как укрощает цирковых лошадей дрессировщик. И малютки становились совсем ручными.
— А теперь все наоборот, — ласково проговорила Тува. — Почему бы тебе не полягаться и не поржать!
Беспрекословно опустившись на четвереньки, шкипер принялся взбрыкивать, испуская самое что ни на есть настоящее конское ржание.
— Винснес, да ты чего это? — сказал, сойдя на берег, какой-то мужчина. — Куражишься перед девицами? Постыдился бы!
Тува была в ударе.
— А теперь ты собака, — сказала она. — Ну-ка задери ногу возле той тумбы.
Винснес послушно задрал ногу — и обмочился.
— Тува! — рявкнул Натаниель, обернувшись и увидев, что приключилось. — Сейчас же иди сюда!
Она чуть было не забыла про старика: небрежно взмахнув рукой, расколдовала его и побежала догонять Натаниеля с Эллен.
Натаниель был в ярости.
— Тува, он же милый, славный старик!
— Пресмешной, — заключила она.
— Если ты еще раз сделаешь что-нибудь подобное, тебе придется плохо, по-настоящему плохо, — пригрозил ей Натаниель.
— Ха!
Тува приотстала от поднимавшейся вверх по дороге пары. Она уже успела понять, как много значит для нее дружба с Натаниелем — а он идет себе и распинается перед этой… этой…
«Я брошу ее в море, — подумала она, чувствуя себя глубоко несчастной и одинокой. — Вот что я сделаю!»
Натаниель был в затруднительном положении. Взять с собой девушек к фру Карлберг он не мог. И то же время ему не хотелось оставлять их вдвоем. Он видел, какой ненавистью горели глаза у Тувы, и не хотел рисковать. Он понимал, чем вызвана ее горечь. Он слишком явно выказывал свои чувства к Эллен.
Наконец он принял решение. Пусть Эллен купит себе таблетки от морской болезни и поджидает его в местном кафетерии. А Туву придется взять с собой, ничего не поделаешь. Иначе она смертельно обидится и станет еще враждебнее относится к Эллен. Эллен же, напротив, поймет его. Так он надеялся.
Объявив о своем решении, он увидел, с какой торжествующей улыбкой Тува посмотрела на Эллен и стиснул зубы.
Вручив пятидесятикроновую купюру единственной девушке, которую он когда-либо желал, Натаниель сказал:
