— Хорошо, — сказала Карин. — Между мной и тенями неизвестного.
Элизабет поднялась и похлопала ее по плечу. Такому худому, что были видны торчащие кости — и это несмотря на то, что Карин за последнее время поправилась.
— Ты знаешь, такой здоровой, как сегодня вечером, я тебя никогда не видела.
— В таком случае, это заслуга Софии Магдалены.
— Да, — сказала Элизабет.
Но куда приведет возврат к человеческому облику? Будут разбужены воспоминания о страхе? Что повлечет за собой новый приступ и бесповоротный надлом?
Дорогая крошка София Магдалена! Удержи свою приемную мать здесь на земле! Дай ей увидеть, что в ее жизни важнее! Твое и ее будущее или память о чем-то дурном, что произошло много лет назад.
Почтовый экипаж на юг отправлялся безбожно рано утром. Элизабет попросила госпожу Окерстрем передать Вемунду письмо.
В нем она писала:
«Дорогой друг! Не мог бы ты переночевать две ночи в доме Карин? Она боится „теней“ из воспоминаний, которые она не в состоянии обуздать. Ты можешь жить в моей комнате. Но прошу тебя не разбрасывать направо и налево пустые бутылки. Я хочу, чтобы ты „милостиво уволил меня от этого“.
Я вернусь, как только смогу.
Твой друг Элизабет».
Не было ли обращение «дорогой друг» слишком интимным? Нет, она так не считала. Сначала она думала написать «дражайший друг», но посчитала что неумным. Не показывать, как сильно она его желала.
Когда Элизабет проезжала через речку, она увидела, как похожий на буйвола отец Софии Магдалены выплывал на лодке под парусами. Она что было мочи побежала к тесной лачуге в трущобах, чтобы быстро рассказать обо всем матери, которая уже отошла после родов.
— У вас все в порядке? — спросила она.
— Да, все идет хорошо. На девочек он внимания не обращает, но очень гордится мальчиком.
— Мы должны быть благодарны за эту маленькую крошку Его милости, — с горечью сказала Элизабет. — Я на днях что-нибудь постараюсь придумать, чтобы порадовать ваших дочек. Но за самую младшую не беспокойтесь! Она попала в дом, где ее обожают! К тому же у нее есть кормилица.
— Спасибо Вам за это!
После этого Элизабет побежала по улицам за почтовой коляской и еле успела ее догнать.
Поездка была утомительной — экипаж сильно трясло, дорога была пыльной. В довершение всего она сидела напротив господина, который воображал себя покорителем дамских сердец. Он усердно интересовался ее коленями, самоуверенно улыбаясь и высокомерно поднимая брови. Элизабет все сильнее и сильнее разъярялась — но ей некуда было деться, так как экипаж был полон. Куда бы она ни убирала свои колени, он опять прижимался к ним.
