Она со спокойной грустью прижалась головой к его груди.
— Итак, ты продаешь меня своему брату?
Он ничего на это не ответил. У него просто не было ответа. Но Элизабет почувствовала своим виском, как тяжело он вздохнул.
Они стояли молча — она, грустная, прижалась к нему, его рука медленно гладила ее каштановые волосы.
Задушевное настроение длилось лишь несколько мгновений.
— Элизабет, — раздался сверху голос Карин. — Так ты идешь покупать шелковый бант?
Элизабет открыла дверь в гостиную.
— Да, уже выхожу, госпожа Карин.
Вемунд опять прижал ее к себе.
— Я слышал, что ты гуляешь с ней почти каждый день, — сказал он, и его голос отнюдь не был нежным. — Ты должна это прекратить. Представь себе, а если она кого-нибудь встретит?
— Например, Буби? — не без злости спросила она.
— Не дури! Кто угодно может разбудить ее память.
«Я буду поступать так, как я хочу, — подумала Элизабет. — Вемунд для меня — замечательный мужчина, но он не самый умный в мире. Вот насколько проницательной может быть любящая женщина!»
— Ты прав, Вемунд, я должна на время съездить домой — это важно.
Он пребывал в нерешительности, явно не желая отпускать ее из своих объятий.
— Сколько времени это займет?
Ну, сколько времени может занять поездка в Хольместранд, поиски Буде и затем возвращение?
— Примерно три дня. Госпожа Воген поживет здесь, и, если я смогу выехать завтра, то вполне успею вернуться к крестинам в воскресенье.
Вемунд кивнул головой.
— Я объясню все Карин, чтобы у тебя с ней из-за этого не возникло сложностей. Но что скажут на это в Лекенесе?
«А, плевать на них», — неуважительно подумала она.
— Мы не договаривались о новом визите в Лекенес. И, Вемунд! Будь здесь, когда я вернусь!
Он понял скрытую просьбу — чтобы он был жив.
— Я буду здесь, Элизабет. Я не буду считать свою задачу выполненной, прежде чем Карин и Лиллебрур не окажутся в безопасности в Элистранде.
— Тебе не следует так говорить, — сказала она с тяжелым сердцем.
Он опять прижал ее голову к себе.
— Ты видела зеркало? — спросил он с беспокойством в голосе. — Она его передвинула. Из солнечного места в самый темный угол.
— Да, это вызвало тревогу, — ответила Элизабет. — Ей перестало нравиться то, что она там видела. Она не хотела видеть, что молодая девушка исчезла навсегда. Поэтому она и захотела, чтобы освещение было не таким ярким, разоблачающим.
— Я тоже подумал именно об этом. Она придет и себя, Элизабет, она придет в себя! А я этого страшно боюсь!
