— Элиса, — как-то чудно улыбнулась Виллему. — Ты то плачешь, то смеешься. Что с тобой?
— Фру, я и сама не знаю. Все вдруг изменилось. Стало как-то по-другому!
— Да, мы теперь совсем в другом, незнакомом мире. — Виллему не поняла, что происходит с девушкой. — Все как-то нереально.
— Точно, — согласилась Элиса. Хоть они говорили каждая о своем, обе были правы.
— Меня очень беспокоит эта рана, — сказал Никлас. — Боюсь, придется резать. Доминик?
— Только не это, — заревела Элиса.
— Совсем чуть-чуть. А ты не смотри. Лучше наблюдай, не проснется ли он. Если он шевельнется, сразу же скажи. Даже если на лице дрогнет мускул!
— А-ага, — согласилась Элиса. Она была так горда! Вот и понадобилась ее помощь. Она помогает ему.
— Нам надо удалить немного ткани, — сказал Доминик Никласу. — Виллему, держи факел как можно выше, а я помогу Никласу.
— Факел скоро прогорит, — отвечала она.
— Я вижу. Расходуй огонь экономнее!
И они снова склонились над раной.
С холма закричали:
— Эй вы! Что вы там делаете?
Все переглянулись. Что бы такого сказать, чтобы удержать их на месте?
— Пробуем обработать его, — отвечал Никлас, что соответствовало действительности. — И не мешайте нам, а то он опять взъярится. Сейчас он несколько успокоился.
Доминик не удержался от улыбки.
Но Отчаянный не сдавался:
— Вы что там, вместе с ним?
Никлас ответил наудачу:
— Да, он взял одного из нас в плен. Мы ведем переговоры. Осторожнее, он снова начинает злиться!
Вдали все стихло. «Взял одного из нас в плен…» Как же он был прав!
— Дело затянулось, — в отчаянии воскликнул Никлас. — Теперь он может проснуться в любой момент!
Он взял острейший нож и накалил его над огнем. Виллему отвернулась. Она не могла смотреть.
Элиса не спускала глаз с лица чудовища. По телу прошла дрожь, лицо словно сжалось.
— Он просыпается, — шепнула она.
— Вряд ли. Скорее, он почувствовал боль.
— Да, наверно, так. Теперь все прошло.
Она стала гладить его лицо, виски, шепча при этом слова, которых никто не слышал. Как могла, она старалась успокоить его. Казалось, чудовище спало. Никлас закончил работу, наложил мазь и забинтовал рану чистой тряпкой. Подержал над больной ногой свои исцеляющие руки.
Стали обсуждать, что делать дальше…
— Я думаю, он никогда не видел своей стопы, — отстранение сказала Виллему.
— Мне тоже так кажется, — согласился Никлас. — Слишком запущенная рана. Он словно ненавидит свою ногу или боится смотреть на нее. Мы должны быть осторожны, двигаться неслышно.
