Все было просто фантастически прекрасно, лучше и быть не может!
Но что, если Марит из Свельтена выживет?..
Много ли из того, что он сказал, она услышала? Много ли вынесла для себя из его так называемого жениховства? Много ли она помнит?
Она ведь была в состоянии комы. Тем не менее, она была еще в состоянии подавать ему сигналы пальцами. Она поняла смысл его слов, его признаний в любви. И что же теперь?
Что она запомнила из его объяснений?
Впрочем, вряд ли она выживет.
Нет, он просто противоречит самому себе! Ведь он же хочет, чтобы она выжила!
И вместе с ней выживут ее надежды на будущее — совместное с ним будущее!
О, Господи!
Кристоффер плохо спал в эту ночь, чему в немалой степени способствовал неудобный для спанья диван.
Он не имел обыкновения молиться, но на этот раз ему пришлось это сделать.
— Господи! Уже второй раз я обращаюсь к тебе по поводу Марит из Свельтена. Дай ей выжить, прошу тебя об этом искренне и горячо. Но — я ставлю условия, хоть это и непозволительно — сделай так, чтобы она забыла все то, что я сказал ей, когда она была в бреду! У меня теперь такие прекрасные отношения с Лизой-Меретой, она обещала быть более сговорчивой… да, обещала обуздать свою ревность, так что если Марит очнется и вспомнит все, это будет просто катастрофой!
Понимая, что это была одна из самых удивительных просьб, с которой когда-либо обращались к Господу, Кристоффер лег и попытался снова уснуть.
Бенедикте встала так же рано, как и Кристоффер. Оставив Андре на попечение медсестрам, которые им восхищались, она вместе с Кристоффером пошла делать обход «своих» пациентов.
Бернту Густавсену стало гораздо лучше, и у Кристоффера отлегло от сердца. Гнойнички на теле еще остались, но температура значительно снизилась.
С другими было то же самое. Все чувствовали себя выздоравливающими и уже подумывали о возвращении домой. Больница была переполнена, многие лежали здесь дольше положенного срока в связи с эпидемией.
Крестьянин был в своем прежнем веселом расположении духа, ему было совершенно наплевать на то, что лицо его было покрыто гнойничками, словно у какого-то заморыша-подростка. Что же касается Сандера…
Бенедикте с трепетом приблизилась к его постели. Но он просиял, увидев ее, и спросил, не забыла ли она о своем обещании.
— Об Андре? Да, конечно, ровно в десять часов мы будем под окном. Ты в состоянии встать с постели?
— Ничто на свете не помешает мне сделать это! Я буду спрашивать у медсестер время каждую минуту!
