— Если ты меня слышишь, пошевели слегка пальцами!
И он тут же почувствовал еле заметное шевеление ее пальцев.
— Прекрасно!
Теперь ему предстояло стать актером, подобрать слова так, чтобы это произвело на нее последнее впечатление.
— Марит, вчера мы говорили о том, что любим друг друга, помнишь?
И снова она слегка пошевелила пальцами.
— И это действительно так, по крайней мере, с моей стороны.
Пальцы ее тут же зашевелились.
— И с твоей стороны тоже? Спасибо, Марит, мне необходимо было об этом узнать. Я так люблю тебя, моя девочка. Выражение твоего лица, тепло твоих глаз, твой голос, все в тебе меня радует!
С какой непринужденностью он говорил эти слова! Он даже не подозревал, что является прирожденным актером.
— Знаешь, что мы сделаем, когда ты выздоровеешь?
Ее пальцы замерли в ожидании.
— Я хочу, чтобы мы поженились, Марит, чтобы мы могли быть вместе день и ночь, ты и я. Ведь мы так хорошо понимаем друг друга. Нередко даже без слов.
На этот раз он услышал ее торопливое дыханье.
— Ты этого хочешь, Марит?
Ее пальцы прижались к его ладони.
— Спасибо, — сказал он. — Я так рад.
Где-то в корпусе послышался приглушенный плач женщины. Из щели в оконной раме потянуло сквозняком. Он попытался заткнуть щель полотенцем, но это не помогло. За окном был мороз, на стекле появились прекрасные в своем мертвом совершенстве узоры. В высокой печке горели дрова, но тепло распространялось лишь в одной половине комнаты, другая же оставалась ледяной.
Кристоффер долго сидел возле Марит. Он спокойно говорил ей о том, что они будут делать, когда она выпишется из больницы. Он найдет для них подходящее жилье, потому что его нынешнее жилье слишком тесное. И у них будут дети, конечно же, они должны иметь детей.
— Представляешь, какие красивые у нас будут дети, у тебя и у меня, — с улыбкой говорил он. — Ведь мы же с тобой самые красивые люди в мире, не так ли? У них будут такие же вьющиеся волосы, как у тебя, и такие же, как у меня, длинные ноги! У них будет моя рассеянность и твоя вечная потребность просить за все на свете прощение. Бедняжки! Нет, если говорить серьезно, то я думаю, что они должны быть крепышами.
Он увидел, что из ее закрытых глаз катятся слезы. И поскольку она лежала на спине, слезы затекали ей в уши, и он осторожно и ласково вытирал их.
— Мне не хотелось так волновать тебя, — с сожалением произнес он.
Она попыталась ему что-то сказать, но не смогла. И ему оставалось только гадать, что у нее было в мыслях.
