Он приблизил к глазам первый листок. Рав вовсе не был близорук, он просто хотел отгородиться от людей, сидевших перед ним.
— "Заключение о стилистике послания… вот… да… констатируем: при условии краткости оного невозможно сделать однозначные выводы. Однако не обнаружены противоречия между стилистикой послания и общей стилистикой Книги… Нельзя исключить, что текст действительно есть проявление Его воли. Однако принадлежность текста к Его скрижалям должна быть засвидетельствована более высоким собранием Мудрецов Торы." Нашим собранием… И второе заключение. "Радиоуглеродный метод показал, что возраст надписи на камне — от трехсот миллионов до двух миллиардов лет."
— Сейчас, — продолжал рав Гусман, — мы все пройдем в комнату, где хранится скрижаль. Все вы сможете посмотреть надпись, увидеть своими глазами… Я видел, и я потрясен. Если это Его воля, то выражена она предельно ясно. Надпись сообщает о приходе Машиаха и называет дату. День, который только что завершился. И имя — Элиягу Кремер, сын Давида. Машиах пришел.
Он ожидал криков, он знал наверняка, что большинство раввинов изо всех сил и аргументов будет сопротивляться этому сообщению, усматривая в нем все, что угодно — амбиции, корысть, но только не желание повиноваться воле Всевышнего. Единственное, чего он сейчас хотел — отойти в сторону.
В зале стояла тишина, никто из присутствоваших не решался нарушить молчание ночного Иерусалима.
Рав Гусман сошел с кафедры.
— Идемте, — сказал он, вздохнув. Ему послышалось, что кто-то всхлипнул. Послышалось не только ему. Все головы повернулись к заднему ряду — там сидел, опустив голову, рав Штейнзальц, восьмидесятилетний старик, сухонький как щепка. Его привезли ученики, усадили и удалились ждать в коридор.
— Я дожил, — бормотал сквозь слезы рав Штейнзальц, — я дожил, с Твоей помощью. Прости меня, что я дожил, а она — нет…
Он так и остался в зале один. Когда все вернулись, рав спал, и его не стали тревожить.
Общее мнение выразил рав Гусман.
— Нужно придти к решению внутри себя, — сказал он. — Не будем суетиться. Вернемся в этот зал после утренней молитвы. Если Машиах пришел, он даст знать о себе. Если нет…
Но все уже понимали — настало Время.
x x x
Дина встала рано, ее ждала тяжелая уборка в банке, и нужно было явиться к семи. Это было рядом, но ведь и мужа без завтрака не оставишь, и Хаима нужно к садику подготовить…
Людей перед входом в дом она увидела не сразу — торопилась, да и думала о своем. Лишь услышав тихое пение, вернулась в реальность из мира грустных мыслей.
