x x x
Муса Шарафи родился в Газе в год войны Судного дня. Он был шестым сыном в семье — самым младшим. Может, поэтому мать не разрешала ему бросать камни в израильские патрули — старшего сына, Намаза, убили оккупанты, когда он швырнул в джип ЦАХАЛа бутылку с "коктейлем Молотова".
Возможно, поощряемый к действиям, Муса держался бы в стороне. Но ему не разрешали — и он пробирался на улицу Авади сам, когда поблизости не было никого, кто мог бы его «заложить», и занимался террором единолично. Он мог гордиться собой. Когда Мусе исполнилось шестнадцать, он ударил ножом израильского журналиста и успел убежать — никто не ожидал нападения, дело происходило буквально в двух шагах от контрольно-пропускного пункта Эрез. Даже свои не узнали о том, кто ранил репортера. Муса не был членом ХАМАСа, никогда не якшался с приверженцами ФАТХа, считая их ренегатами; впрочем, этим словом он не пользовался по естественной причине — полному отсутствию образования. Читать он все же умел, и считать тоже. Ближе всего ему был по духу "Исламский джихад", но и с боевиками Абу-Амира он знаться не желал.
(Пользуясь определениями психологической науки, Мусу можно было назвать "одиноким степным волком". Это обстоятельство позволило историкам и биологам Израиля-4 говорить о сбое в действии Кода, об изначальных генетических отклонениях. Возможно. Будем, однако, придерживаться принятой мной версии — для непротиворечивости концепции.)
В День Пришествия Муса работал допоздна на стройке в еврейском поселении Нецарим — при всей его патологической ненависти к евреям приходилось добывать средства к существованию, помогать семье, и он терпел, мысленно рисуя день, когда его личному терпению придет конец.
Вернувшись домой, Муса обнаружил неожиданную картину. Братья стояли во дворе плотной группой, взявшись за руки, и молча смотрели друг на друга. Сестры — их было три — вместе с матерью сидели в большой комнате за столом и плакали, глядя на портрет отца, умершего вскоре после рождения Мусы. Все это настолько не соответствовало привычному укладу, что Муса не сразу нашел нужные слова. Да он и не успел сказать ничего. Старший брат, Кемаль, вышел из круга, взял Мусу за плечи и сказал фразу, не имевшую никакого смысла.
Муса вырвался из крепких объятий брата и заявил, что спать голодным не привык, а в этом доме сегодня, видно, поселился шайтан, и потому лучше пойти к Абдалле. У Абдаллы подавали неплохой кабаб.
Никто Мусу не задерживал, что его очень удивило. А у Абдаллы Мусу не обслужили, что его не только удивило, но вселило просто суеверный страх. Сам Абдалла вместе с тремя сыновьями, активистами ХАМАСа, о чем Муса знал совершенно точно, стоял у входа в ресторанчик и что-то высматривал в вечернем небе, не обращая на Мусу ни малейшего внимания. Небо было безоблачным, уже появились звезды.
