Служащий не помня себя вскочил с постели и как был, в мятой пижаме, помчался по ночным улицам к бывшему своему Управлению.
Лом был на месте — там, где он оставил его, возле двери бывшей комнаты Э 1038-бис. Служащий схватил лом и нанёс страшный удар по двери. Он колошматил изо всех сил, пока не сорвал дверь с петель. Проникнув таким образом в отсек, он подскочил к голубым панелям, к этим проклятым электронным штучкам, и, размахнувшись, обрушил на них оружие своей мести и обиды…
Очнулся он в больнице. Хорошо, что сигнализация повреждений сработала мгновенно и прибежавший дежурный диспетчер успел оказать ему, Служащему, помощь, необходимую при сильном ударе тока.
Спустя несколько дней врач сказал, что Служащий может уйти из больницы.
— Доктор, — сказал Служащий. — Доктор, куда мне идти? Я погибаю оттого, что не нужен…
— Знаю, — ответил врач, — ты последний чиновник планеты. Знаю и понимаю. Но почему бы тебе не попытаться найти себя в новом занятии?
Служащий сухо поблагодарил и вышел.
Вот такая история…
…— Бедненький! — воскликнула Андра. — Какая ужасная история! Но что же с ним стало потом?
— Потом? — переспросил Борг. — Не прошло и двух месяцев, как в лесу появилась шайка разбойников…
Мы засмеялись, а Гинчев, принимавший все всерьёз, твёрдо сказал:
— Этого не может быть.
— Ты прав, — подтвердил Борг. — Говорили, что он стал неплохим спортивным комментатором…
Тут вошли Нонна и Леон Травинский. Леона я не видел с тех пор, как жребий свёл нас в поединке на Олимпийских играх. Но стихи его часто попадались мне в журналах. В последнем цикле стихотворений Леона меня поразило одно, под названием «Примару». В нем были такие строки:
Плоть от плоти — избитая истина.
Кровь от крови — забытая истина.
Но тебя я прошу:
Помни о нашем родстве!
Ибо нет ничего ужаснее
Отчужденья людей.
Леон, как мне показалось, раздался в плечах. Его летний светлый костюм приятно контрастировал с загорелым лицом.
— Ты стал осанистый, — сказал я, пожимая ему руку. — Почитаешь новые стихи?
— Нет, — сказал он, дружелюбно глядя серыми глазами. — А ты, я слышал, работаешь теперь на дальней линии?
— Дальние линии пока ещё на конструкторских экранах.
— Да… Я за тем и прилетел сюда. — Леон повернулся к Боргу: — Я не помешаю, старший, если поживу здесь несколько дней?
— Живи. — Борг налил себе густого красного вина.
Нонна сочла нужным кое-что объяснить.
— Мы с Леоном, кажется, не встречались с окончания школы, — начала она громким голосом, немного резковатым и как бы не вяжущимся с её пухлыми розовыми щёчками.
