И, наконец, — Андра. Новая причёска — волосы черным ореолом вокруг головы. Переливающийся красным и лиловым спортивный костюм, лыжные мокасины. Слева и справа — почётный эскорт в лице двух юных гуманитариев, увешанных портативными лингофонами.
До меня донёсся обрывок разговора:
— В этой позиции прямой взрыв утрачивается и переходит в сложный латеральный звук.
— Ты ошибаешься: не латеральный, а фаукальный…
Мне было жаль прерывать этот необыкновенно интересный разговор, но все же я окликнул Андру. Её тонкие брови взлетели, она выбралась из потока и, улыбаясь, направилась ко мне:
— Улисс! Почему не предупредил, что прилетишь? Или потерял номер видео?
— Не хотел отвлекать тебя от учёных занятий. А ты ещё выросла.
— Не говори глупости! Это Улисс, — сказала она своему эскорту, — познакомьтесь. Улисс Дружинин.
— Позволь, — сказал гуманитарий, что постарше. — Не ты ли выступал недавно в Совете перспективного планирования?
— Он, он, — подтвердила Андра. — Я сама не слушала, но мне, конечно, доложили…
Она слегка порозовела. «Конечно, доложили» — эти слова как бы намекали, что мои дела имеют прямое отношение к ней, Андре.
— Я был дьявольски красноречив, правда? — сказал я.
Она засмеялась:
— Ещё бы! При твоих голосовых данных…
— Мне понравилось твоё выступление, — серьёзно сказал гуманитарий. — Я не совсем понял смысл открытия Феликса Эрдмана…
«Не совсем»! Солидный малый, подумал я, стесняется сказать, что совсем не понял.
— … но в том, что ты говорил, была логика, продолжал гуманитарий на прекрасно модулированном интерлинге. Если появилась возможность полёта вне времени — кажется, так ты формулировал? — то, очевидно, надо её использовать. Одно неясно: для чего нужно лететь за пределы Системы? Ведь доказана нецелесообразность таких полётов, не так ли?
Ох… Я подумал, что, если бы вдруг эта самая нецелесообразность материализовалась и стала видимой, я бы полез на неё, как… ну, как Дон-Кихот на ветряную мельницу.
— А ты чем занимаешься? — спросил я.
В моих негибких модуляциях было, наверное, нечто угрожающее, и Андра поспешила вмешаться в разговор, Она сказала:
— Эугеньюш — надежда этнолингвистики. Он знает тридцать три языка, и у него уже есть работы по машинному переводу на интерлинг.
— Перестань, — сказал Эугеньюш, поморщившись.
— Знаешь, что он предложил? — не унималась Андра. — Он предложил заранее написать все книги, какие могут быть написаны в будущем. Ведь электронное устройство может исчерпать все возможные логические комбинации слов и знаков.
