Минут через десять, а может, через двадцать я вспомнил, что не взял из холодильника тубу с витаколом — наш обычный десерт. Да и Робин, кажется, позабыл взять свою. Хоть я и был несколько взвинчен, а оставаться без десерта не пожелал. Я выплыл из каюты и направился в кают-компанию. Оттуда неслись голоса, что-то наши пассажиры засиделись сегодня за обедом. Я подошёл ближе — и невольно остановился.
— …и это несмотря на повышенный режим психополя, — услышал я слабый голос Нагаты. — Я не замечаю в его поведении особых изменений.
— Слишком мало времени прошло, — возразил голос Михайлова. — Пока очевидно усиление инстинкта противоречия, а мы прекрасно знаем, что это часто влечёт за собой нарастание эгоизма.
— Часто, но не всегда. Вспомни индекс Решетова…
— Здесь, коллега, особый случай конфликта среды с наследственностью. Нужно ещё по крайней мере три месяца. Будучи изолированной от привычной среды, примарская наследственность, вероятно, даст своеобразные проявления. Мы получим материал огромной важности.
— Все это так, — сказал Баумгартен. — Лично я ни на секунду не сомневаюсь в ценности эксперимента. Но меня беспокоит, коллеги, да, беспокоит ваше состояние. Три месяца! Лично я выдержу. Без сомнений. Но ты, Леонид…
— Оставим этот разговор, — проскрипел Михайлов. — Я выдержу сколько потребуется.
Они стали пробираться к выходу, я отпрянул от двери и, отпустив поручни, взлетел. Некоторое время я барахтался у потолка. Они прошли, вернее, проплыли подо мной. Наконец мне удалось нащупать поручни, и я, позабыв о витаколе, добрался до своей каюты, лёг и пристегнулся.
Долго не мог я прийти в себя. Вот как, значит. Вся эта экспедиция затеяна только для того, чтобы…
Не знаю, чего было больше в моих беспорядочных мыслях — растерянности или злости.
А, так вы ждёте не дождётесь, чтобы сын венерианских примаров выкинул что-нибудь. Ну, хорошо же!..
Робин преспокойно спал, ровно дыша, этот абсолютно уравновешенный землянин, эталон спокойствия и благоразумия. Я растолкал его и сказал:
— Отдери свои датчики и выкинь в утилизатор.
— А что, эксперимент окончен? — спросил он живо.
— Нет. Но твои датчики им не нужны. Это маскировка. Или, может, для эталона…
Тут я осёкся. Мне вдруг пришло в голову, что проклятые приборы могут записать разговор.
— Так что? — спросил Робин. — Отклеивать датчики?
— Нет. Я пошутил.
— Из всех твоих шуток эта — самая неудачная, — недовольно сказал Робин, перевернулся на другой бок и тут же заснул.
