Кто-то расхохотался.
— Чем им думать-то? Клёшем?.. Он хоть и широкий, а для головы не приспособлен!
Мужики загалдели все разом. Каждый говорил — и никто не слушал. А к мальчишкам подошёл паренёк в финской шапке. Дороховы встречали его несколько раз и знали, что он живёт на другом конце деревни.
— Верно, что вам сахару дали? — спросил он.
— Дали! — сказал Федька.
— Зря!
Федька нахохлился.
— Это ещё почему?
— Потому, что вы — большевики! С чекистами снюхались!
Братья засмеялись. Этот упрёк прозвучал для них, как похвала. А паренёк разозлился ещё больше.
— Жадюги! Сахар-то небось уже сожрали?.. Все чекисты такие! Только и умеют — обыскивать да забирать что получше!
— Федька! Дай ему в морду! — посоветовал Карпуха. — А я добавлю!
Федька собирался последовать совету брата, но взглянул на Гришу и передумал. Тот стоял и смотрел на Дороховых так, будто решил по их поведению определить своё отношение к чекистам. Только ради Гриши пошёл Федька на такую жертву.
— Идём! — Он потянул паренька за рукав. — Вот получишь кусок сахару — узнаешь, какие люди чекисты!
— В самом деле хочешь дать? — удивился Карпуха.
— Пусть знает — мы не жадные! — ответил Федька.
А паренёк обернулся к толпе, подмигнул кому-то и пошёл к дому Дороховых.
В конюшне Федька расстелил тряпицу, положил на неё сахарную голову и взял топор.
— Нас четверо. На четыре и расколем. Понял?.. Так все большевики и чекисты делают.
Он с чувством превосходства посмотрел на паренька и ударил топором по желтоватому конусу сахара. Головка развалилась на две половинки. Федька поставил их торчком, чтобы расколоть и их. В это время закаркал Купря.
— Слышишь? — спросил Карпуха. — Кто-то идёт!
Федька заторопился, замахнулся топором, но дверь широко распахнулась — и в конюшню ворвались мальчишки. Их было много, и они заранее знали, как действовать. Не орали, не лезли с кулаками. Передние оттолкнули и припёрли растерявшихся Дороховых и Гришу к стене, а кто-то из задних подхватил обе половинки сахара, и конюшня опустела. Убежал и паренёк, из-за которого всё это произошло.
Федька взглянул на топор, всё ещё зажатый в руке, и с каким-то невнятным возгласом выскочил из конюшни. Мальчишки были далеко. Не оглядываясь, они улепётывали в деревню. А из дома на крыльцо вышла мать.
— Что это тут у вас? Играть больше негде? Ты ещё в дом эту ораву притащи!.. А топор зачем? Положи на место!
— Положу! — буркнул Федька и вернулся в конюшню.
Топор со звоном брякнулся в угол. Карпуха нагнулся к тряпице и, послюнявив палец, стал собирать в рот мелкие крошки сахара. Федька недовольно посмотрел на Гришу.
