Мальчишки надутые, злые разбрелись по углам. Вышло так, точно Гриша в чём-то виноват. Он чувствовал себя неловко и, чтобы сгладить эту неловкость, подошёл к Федьке.
— Федя! Давай кормушку делать?
Федька посопел сердито, покашлял зачем-то и позвал:
— Карпыш!
Карпуха, прижав обе руки к ничуть не болевшему уху, пришлёпал из другого угла.
— Давайте кормушку делать? — повторил Гриша.
— Для Купри? — оживился Карпуха. — Давайте! А ты умеешь?
— А чего уметь-то? — сказал Федька. — Доска, а вокруг бортики, чтоб еда не падала…
Кормушку мастерили на чердаке. Получился ящик с невысокими бортами. Его приколотили к наружной стене за окном. За хлебом послали к матери Гришу.
— Ну что? Ничего? — спросил Федька, когда Гриша вернулся с подгоревшей коркой.
— Ничего. Дала.
Корку раскрошили, крошки высыпали в ящик и долго ждали у окна. Но ни Купря, ни другие вороны не торопились прилетать.
— Сыты, что ли? — удивился Федька.
Только к следующему утру исчезли крошки.
Мальчишки насыпали новую порцию и опять посидели у окна.
Карпуха спросил:
— Дежурить пойдём?.. Хочешь, я в лесу постою?
Но Федька не торопился с дежурством. Его тоже не очень тянуло на свой пост. Тоскливо одному.
— Сегодня вместе будем! — объявил он. — Втроём даже лучше. Шесть глаз — никто не проскочит!
В тот день мальчишки вертелись у дома, пялили глаза на тропки и дорожки до самого вечера. На другой день — тоже, но уже не до вечера. После обеда, выйдя во двор, они по привычке посмотрели на тропки, намозолившие глаза, на лес, синевший на холме, на деревню — всю в дымках, прямыми столбами поднимавшихся над крышами. Гриша зевнул. Сразу же зевнул и Карпуха. Федька подозрительно скосился на них.
— Раззевались!
— Скучная у них работа, — сказал Гриша.
Федька прищурился.
— У кого — у них?
— У чекистов.
— Главное, ничего не знаем, — поддержал Гришу Карпуха. — Целый год прождёшь, а никто и не придёт!
Федька так обозлился, что даже отвернулся от ребят. В эту минуту он забыл, что и сам был готов отменить дежурство.
— Эх вы! Ну и ладно! Я один! Без вас!
Он зашагал по тропке к лесу, где караулил первый день.
— А чего мы сказали? Мы ничего! — виновато произнёс Карпуха, догоняя брата. — Надо — так я хоть всю ночь… И Гришка! Мы с тобой!
— Нужны вы мне! — огрызнулся Федька.
Они дошли до колодца и услышали долетавшую из леса песню. Чей-то хрипловатый голос выводил под гармошку шальные разухабистые частушки. Между сосен на дорожке зачернели бушлаты. Матросов было трое. Один тащил за верёвку большие, высоко нагруженные сани, другой подталкивал их сзади, а третий сидел на самом верху покрытого брезентом груза и лихо растягивал гармонь:
