— Ни разу.
— Ну и дураки! — сказал Карпуха. — Мы бы с Федькой…
— Вернулись бы вы с Федькой на мост! — прервал его Крутогоров.
Карпуха испуганно зажал ладонью рот, пробурчал сквозь пальцы:
— Не буду больше!
— Она на замке была, — пояснил Гриша,
— Кто же ездил на ней? — спросил Крутогоров.
— Он сам… Рыбу ловил… В среду и в пятницу…
— Всегда в эти дни?
— Всегда, в любую погоду.
— И много ловил?
— Когда как.
— А куда же лодка девалась?
— А её туда, ко всем лодкам, перегнали и на берег вытащили.
По глубокому снегу спустились вниз. Гриша показал тополь, к которому раньше крепилась цепь от лодки. Кора кое-где была потёрта. Больше никаких следов.
Вернулись на тропку, которая, нигде не обрываясь, всё шла и шла вдоль берега. Крутогоров знал, что в этой части острова нет никакого жилья, а тропа была.
— Кто же здесь ходит? — спросил он.
— Когда кто, — ответил Гриша. — Когда мальчишки, когда пьяные… Придут на Стрелку, усядутся, выпьют ещё и вспоминают, как они гуляли на острове до революции. А чаще — парочки бродят.
— Какие парочки?
— Влюблённые.
Федька хихикнул сзади.
— Идут, как лунатики… Мы с Яшей сосчитали: одна парочка семь раз вокруг острова обошла. Мы замёрзли, а им хоть бы что!
Обратно шли по другой стороне острова. Побывали у старого дуба. Под ним летом жена Самсонова часто сидела и читала книгу.
— Какую? — спросил Крутогоров.
— Не одну, — сказал Гриша. — Разные.
— Откуда она их брала?
— В Елагином дворце, в подвале. Их полно было. Только с картинками мало. Мы там все комнаты излазили.
— А Самсонов не запрещал?
— Нет.
Потом Гриша привёл всех к старому навесу. Его столбы сгнили и еле держали прохудившуюся кровлю из досок. Здесь валялись якоря, цепи и большой железный бочонок с двумя толстыми кольцами, ввинченными в дно и в крышку. Это был бакен. Позапрошлой осенью перед самым отъездом Самсонов оставил его под навесом. Карпуха ногтем пощёлкал по бакену. Бочонок отозвался гулким звуком.
— Сам с бакеном возился? — удивился Крутогоров.
— Он не хотел. Тоже говорил: не моё дело, а заставляют. Ругался — бакен очень тяжёлый. На лодке его привёз.
— А что он ещё делал?
— Ветки обрезал, кусты пересаживал — говорил, что привык садовничать. А где дупло — цементом со смолой заливал. — Гриша указал куда-то рукой. — Вот одно!
Справа стояла липа. Метрах в трёх от земли на её стволе серело цементное пятно. Крутогоров мельком посмотрел в ту сторону и пошёл дальше. Федька с Карпухой переглянулись. Они решили, что Василий Васильевич на этот раз дал маху. Кому не известно, что дупло для того и служит, чтобы укрывать всякие секреты. А это дупло к тому же не простое — с пробкой. Федька мог бы поклясться, что в нём тайник.
