Дайте слез душе моей!..
1893
Как царь развенчанный стоит могучий лес.
У ног его лежит пурпурная одежда…
А в светлой глубине торжественных небес
Не хочет умереть последняя надежда.
Есть ласка вешняя и в нежности лучей,
Уже слабеющих, склоненных и прощальных…
Есть радость вешняя и в ясности моей,
В бесстрастье этих дум, глубоких и печальных.
Листы увядшие и мертвые шуршат.
И как у мертвых тел, упитанных мастями,
Унылый есть у них могильный аромат,
Мне в душу веющий бесстрастными мечтами.
И радует меня покой души моей,
И сердце кроткая пленяет безнадежность.
Объемлет всех врагов, объемлет всех друзей,
Как ласка осени — прощающая нежность.
Сентябрь 1893
Увы, мудрец седой,
Как ум твой гордый пуст
И тщетен — пред одной
Улыбкой детских уст.
Твои молитвы — грех,
Но, чужд страстей и битв,
Ребенка милый смех —
Священней всех молитв.
Родного неба весть —
Его глубокий взгляд,
Он рад всему, что есть,
Он только жизни рад.
Он с горней вышины
Как ангел к нам слетел,
От райской тишины
Проснуться не успел.
Душа хранит следы
Своих небесных грез,
Как сонные цветы —
Росинки Божьих слез.
29 декабря 1893
Люди, опомнитесь! Вот она — смерть!
Вот она, страшная, кроткая, вечная.
Тайна над вами — небесная твердь,
Тайна в сердцах ваших — жизнь бесконечная…
Ваше проклятье — бессмысленный труд,
Стадо слепое — толпа ваша грязная…
Скука, безумье, обжорство и блуд,
Жизнь ваша — смерть безобразная!..
В небе звучит громовая труба,
В темной земле мертвецы содрогаются,
Полные тлена зияют гроба,
Очи для вечного дня разверзаются.
Как же нам стать пред лицом Судии,
Солнцу подобного, грозно-великого?
Как же подымешь ты очи твои,
Полные мрака и ужаса дикого?
Люди, опомнитесь!.. Дети Отца,
Страшного Бога, судить вас грядущего,
Не отвращайте от Света лица,
Я заклинаю вас именем Сущего!..
Конец 1893
1. «Когда под куполом огромного собора…»
Когда под куполом огромного собора,
В таинственных лучах мерцающих лампад,
При песнопениях торжественного хора
Я недвижим стою, потупив робкий взгляд,
Очами строгими и полными укора
Угодники с икон так пристально глядят,
И над бесчисленной молящихся толпою
Струится фимиам душистою волною, —
Тогда я ужасом невольно поражен,
И горько плачу я, томимый угрызеньем,
Я сознаю опять, что к бездне приведен —
Дорогою греха, сердечным ослепленьем,
Воспоминания летят со всех сторон,
И голос совести гремит мне осужденьем,
И сердцу слабому так тесно, тяжело,
