И позвал он Гнезия и сказал: позови эту Самаритянку.
И он позвал ее. Она пришла к нему, и он сказал – возьми сына твоего».
Рассказ этот, отстоящий от нас почти на тридцать веков, интересен не только жизненной достоверностью деталей («И встал и прошел по горнице…»); но что важно – описанием самого приема возвращения к жизни. Во всяком случае, того, как мог бы это видеть наблюдавший со стороны.
Упоминание о подобном случае содержит и книга русской духовности «Четьи-Минеи».
«И не во мнозе времени поели отца своего, разболеся сей князь Иван Борисович, и егда вельми изнеможе, и повел себя отвести в обитель пречистой Богородицы к отцу своему крестному игумену Иосифу».[2] «…И егда привезоша его в обитель пречистой Богородицы, и отнесен бысть в келию, и изнеможе зело, и нача отходити. И егда бысть без дыхания, и сия видяще князи и бояре и благородные отроки нечаемую ими печаль и скорбь сердечну, и начашя велиими гласы вопити, глаголюще…» Послали за игуменом. «И прииде игуменъ Иосиф, и повелел престати от плача; и виде князя без дыхания и вопроси, аще покаяся и причастися. И отвешаша ему вей: ни покаяся, ни причастися. И о семъ Иосиф зело оскорбися, съ воздыханиемъ слезы испущая: бяше бо, такоже и прежде рекъ, тако сынъ ему крестный. И выела всехъ вонъ, остави единаго старца Касиана, рекомаго Босого; и помолися Господу Богу и пречистой его Богоматери: а абие князь тако отъ сна возбнувъ, сверже одеяло, и нача звати великымъ гласомь отца Иосифа, просить покаяния. Услашавше же князя и бояре гласъ его, отъ скорби на радость мало отдохнушя. И рече имъ Иосифъ: что имущени бысте, князю мало задремавшу? Зрите, тако живъ есть. Они же во удивлении бышя: видешя бо его умерша; и пакы зряще его жива, воздашя славу Богу. И вей начашя хвалу воздавати Иосифу: тако молитвою, рече, твоею князь оживе».
Но воскрешение это не имело целью перечить замыслам Господним и воле судьбы. Игумен исповедал князя, причастил его, после чего князь «предастъ духъ свой Господеви с миромъ; и положишя его в святей церкви на правой стране».
В Риме бытовало представление, будто различными магическими приемами человеку возможно продлить жизнь сверх срока, который определен судьбой. Но жизнь эта будет призрачной, кажущейся. Упоминание о такой практике есть и у австралийских аборигенов. Их колдуны могут якобы вернуть умершего к жизни, но на короткий срок – только на три дня. Но это существование тоже как бы призрачное. Такой человек, которого вернули к жизни, отказывается от пищи и все время лежит у костра, чувствуя подползающий холод.
