Вот почему так трудно говорить об этом: «Язык прилипает к гортани». Страшно подымать этот Божий покров с лица Израиля. «Кто подымет покров с лица моего — умрет», мог бы сказать и он, как древневавилонская богиня любви, Иштар. «Любишь меня — молчи; ненавидишь — молчи; скажешь — умрешь», как бы остерегает он друзей и врагов.
Розанов — «бесстыдник трансцендентный», «предустановленный», посланный в мир для того, чтобы обнажить эту «стыдную рану», потому что обнажить ее все-таки надо: «стыдная» может сделаться смертною.
Кажется, нигде никогда не была она более смертною, чем в наши дни, на теле России. В двух плоскостях совершается тут «роковой поединок»; кровавый разрез идет по двум линиям.
Первая — антихристианская. «Вся наша современность пронизана иудейством, абсолютным Ж (женскостью) и коммунизмом», говорит Вейнингер, тоже иудео-христианин, как Розанов, но в обратном смысле: этот отрекается или хотел бы отречься от христианства для иудейства, а тот от иудейства для христианства. Коммунизм, по Вейнингеру, есть «явление абсолютной женскости — безраздельная слиянность, неразличимое единство». — «Евреи безличны, как абсолютное Ж, и потому коммунисты»: собственность они отрицают, как социальный и метафизический атрибут личности.
Тут Вейнингер кое-что путает. Знак абсолютного равенства: «еврейство — женскость — безличность», не верен; верно лишь то, что равенство это может быть и, в данном случае, в коммунизме, как антихристианстве, действительно есть. Ранний, «прерафаэлитский» социализм, тоже по Вейнингеру, — «происхождения арийского (Оуэн, Карлейль, Рескин, Фихте), а социализм поздний — коммунизм — семитского (Маркс)» («Пол и характер»). Мы теперь знаем, по опыту, что и это не совсем так: корень коммунизма — еврейский; цвет и плод — русский, арийский, или точнее, монголо-арийский (Ленин).
Такова первая линия разреза, а вот и вторая. Гоголь, Чаадаев, Достоевский, Вл. Соловьев, Розанов — вся тайная, ночная душа России — семито-арийская, иудео-христианская. Чтобы это понять, надо помнить, что духовная зараза арийства семитством — иудео-христианство — может быть глубже сознания — в чувстве, в воле, в крови; надо помнить также три главные силы религиозной семитской динамики: богорождающий пол, одержимость пророческим духом и волю к мировому концу — «Апокалипсису».
Все эти три силы действуют явно или тайно в семито-арийской душе России.
Вспомните Гоголя с его — выражаясь грубо, общепонятно — «мистическим бредом» и «половой извращенностью» — «некрофильскою» панночкой-ведьмой в гробу («Вий») и мертвой Россией «мертвых душ», с его исступленным — опять общепонятно, грубо — «изуверским» пророчеством («Переписка с друзьями») и апокалипсическим ужасом: «Господи, пусто и страшно в мире твоем!» — вспомните все это и вы, может быть, поймете, что Гоголь — ариец, сошедший с ума от семитских древних, «дряхлых страшилищ».
