Ошибки преуменьшать не следует. Корнями своими уходит она очень глубоко, повторяю, не в сердце, не в воле польского народа, а в сознании польского общества, или некоторой части его.
Россия — враг Польши, исконный, вековечный и непримиримый, — одинаково, как Россия первая, царская, так и вторая, большевистская, а третьей России нет и не будет. Сейчас нет России: там, где она была, — пустое место, черная яма, бездонный хаос. России нет — и благо Польше. Гибель России — спасение Польши; ничтожество России — величие Польши.
Может быть, никто этого не сознает и не высказывает так отчетливо, как я сейчас делаю; но не связанная, не сознанная ошибка еще непоправимее: скрытый яд сильнее действует.
Стоит ли доказывать, что воля к небытию России для Польши преступна и безумна, самоубийственна? Стоит ли доказывать логикой мышления то, что логикой бытия уже доказано? Вот, когда можно сказать: не рой другому яму — сам в нее упадешь. Не Польша, а кто-то за Польшу рыл яму России, и Польша едва в нее не упала. В одну яму едва не упала, начнет ли рыть другую?
Впрочем, воля к небытию России — ошибка не одной только Польши. После мира с Германией, нелепого и недействительного, вся европейская политика на этой воле основана. Европа захотела устроиться так, как будто России нет. И недурно устроилась. Дом, основанный на землетрясении. Кажется, скоро ясно будет для всех, что яма, вырытая для России — могила Европы. Может быть, никогда еще не была так велика Россия, как сейчас, в своем падении; никогда еще так не учитывали вес России на весах всемирно-исторических. Если вся Европа окажется скоро на краю гибели, то это потому, что земная ось сдвинута тяжестью России «несуществующей».
Польша к России ближе, чем Европа. Польше виднее. Искупит ли она теперь, после Божьего чуда под Вислой, ошибку Европы, или повторит свою собственную ошибку? Поймет ли, что убийство России — самоубийство Польши? Божье чудо откроет ли Польше глаза или потухнет во тьме, только ослепив, как молния?
Скоро Польше придется ответить на этот вопрос не словом, а делом.
Маршал Пилсудский в недавней беседе с одним журналистом поставил тот же вопрос с неотразимою ясностью.
Оставаться на призрачной границе этнографической Польши, «линии Керзона» и заключить мир с Советским правительством; или переступить за эту границу, вести войну до конца свержения Советского правительства и мира с освобожденной Россией? Польскому обществу предстоит сделать выбор между этими двумя решениями, и сделать его как можно скорее.
