Фрекс заметил ее молчание.
— Ты не сердишься, что я тебя оставляю?
— Сержусь?
Она удивленно подняла брови, будто даже мысль об этом не могла прийти ей в голову.
— Историю движут ничтожные жизни маленьких людей, а также могучие неведомые силы, — сказал Фрекс. — Нельзя одновременно следить и за тем, и за другим.
— Жизнь нашего сына не обязательно будет ничтожной!
— Не время спорить. Т, ы что же, хочешь отвлечь меня от священной работы? На Закамышье надвигается страшная угроза. Если я закрою на нее глаза, то никогда себе не прощу.
Он говорил совершенно искренне. Когда-то Мелена влюбилась в Фрекса за его самоотверженную веру. Теперь за нее же она его ненавидела.
— Будут новые угрозы, — сказала она и в последний раз добавила: — Твой первенец родится только однажды и, судя по всему, именно сегодня.
— Будут другие дети, — ответил муж ее же словами. Мелена отвернулась, чтобы он не увидел ярость на ее лице.
Может, и грешно злиться на мужа, но она старалась об этом не думать. Со священником в доме ей и так хватало религии. Она угрюмо молчала. Фрекс ел.
— Это дьявол, — вздохнул он. — Сам дьявол приближается.
— Как ты можешь говорить такое перед рождением нашего сына? — возмутилась Мелена.
— Я про искушение в Закамышье. Неужели не понятно?
— Все равно слова есть слова, и кое-кого поминать опасно. Я не прошу твоего безраздельного внимания, Фрекс, но чуть-чуть поддержки не повредит.
Мелена в сердцах бросила сковороду на скамейку перед домом.
— Взаимно. Думаешь, что мне сегодня предстоит? Как убедить прихожан отвернуться от манящих идолов? Наверняка я проиграю необычному зрелищу. Видишь, тебя сегодня ждет радость материнства, а меня — горечь поражения.
Даже эти слова Фрекс произносил с достоинством: пострадать за святое дело для него было верхом добродетели. Разве может с этим сравниться низкое, шумное и кровавое занятие — деторождение?
Он поднялся уходить. Свежий ветер с озера разгонял тянущийся к небу дым из печи. «Прямо водоворот», — думала Мелена, глядя, как кругами вьется дым.
— Счастливо оставаться, дорогая, — сказал Фрекс, уже принявший строгий наставнический облик.
— Счастливого пути, — вздохнула Мелена. Где-то глубоко внутри нее брыкнулся ребенок, и скрутило живот. — Я буду думать о тебе, моя надежда и опора. Смотри, чтобы тебя там не убили.
— На все воля божья, — ответил Фрекс.
— И моя тоже, — кощунственно бросила она.
— Свою волю направляй на то, что тебе подвластно, — назидательно изрек муж. Теперь он был священником, а она — грешницей. Не самая приятная роль.
