— Какая разница? — лениво отмахнулась Мелена. — Люди есть люди.
— Не скажи, — возразила няня. — Разве ты не помнишь детские стишки?
И, с заметным облегчением отложив в сторону шитье, продекламировала:
В школе так всегда быпает:
Девки учат, парни знают,
А потом часы пробили —
Парни сразу все забыли.
Ну-ка повторим сейчас
Хитрую науку,
Кто в стране живет у нас, —
Чтоб развеять скуку.
Гилликинцы умные,
Манчики разгульные,
Винки бесшабашные,
А марраны страшные.
Но всех хуже квадлины,
Мерзкие создания,
Глупые, как гоблины
После одичания.
Они кровь младенцев пьют,
А больных товарищей
Первым делом в гроб кладут
И хоронят заживо.
— Ну что ты о нем знаешь? Женат ли он? Почему оставил свою Топкую трясину или откуда он там родом? Это, конечно, не мое дело, но…
— Да когда ты занималась только своими делами? — хмыкнула Мелена.
— Вот когда начну, сразу почувствуешь, — пообещада няня.
Вскоре после этого разговора они сидели за ужином во дворе у костра. Няня собиралась уезжать, от чего у Мелены поднялось настроение. Черепашье Сердце состряпал неаппетитное рагу из диких яблок, ветчины и сыра. Фрекс благодушно разглагольствовал. Память о дьявольском механизме — Драконе времени — мало-помалу сглаживалась, и закамышцы, хвала Безымянному Богу, снова стали приходить к священнику на строгие проповеди. Его двухнедельный миссионерский поход в Суходревье увенчался успехом. Наградой Фрексу стали кошелек с медяками и преданные, а то и откровенно фанатичные взгляды прихожан.
— Что если наше время тут сочтено? — рассуждал Фрекс, закинув руки за голову и откинувшись на спинку скамьи. Новообретенное счастье уже не удовлетворяло его. — Может, из Закамышья нам открывается другая дорога? Та, на которой нас ждут великие дела? Где уготована яркая судьба?
— Да будет тебе, — вяло ответила Мелена. — Девять поколений моих предков карабкались наверх — и вот, пожалуйста, я здесь, в богом забытом месте, по колено в грязи. Какая уж тут яркая судьба?
— Я говорю о духовных подвигах. Я не предлагаю ломиться в Изумрудный город и бороться за право стать личным исповедником Пасториуса.
— А почему бы тебе не предложить себя на пост духовника Озмы? — оживилась няня, представив, как зажила бы она в свете, добейся Фрекс такого положения. — Правда, пока она еще ребенок. Хотя… Ну поправит какое-то время ее отец — это недолго, как вообще у мужчин. Ты еще молод, Озма повзрослеет, и у тебя будет возможность управлять целой страной.
— Меня не интересует придворная служба, даже если новая королева станет Озмой Наисвятейшей, — отрезал Фрекс. — Мой долг — нести слово Божие попранным и угнетенным.
