Храм Гроба Господня построила лет шестьдесят назад довольно большая польская местная община. В лучшие времена на воскресной мессе присутствовали чуть ли не тысяча человек. А сейчас вся армия Альварадо, священники и служки, а также дюжина школьниц не могли заполнить даже маленький притвор. Стройные колонны уходили ввысь, к расписному нефу. У алтаря, правда, было зажжено много свечей. Гроб Господень стоял твердо, выдержав все извивы политики Ватикана... Окна были зарешечены, дабы защитить верующих от осколков битых бутылок, насылаемых на них хулиганствующими подонками. Решетки также помогали сохранить уцелевшие витражи. В целом царила грозно-приподнятая храмовая атмосфера, чинная и строгая.
Единственным цветовым пятном были школьницы, одетые в платья светлых пастельных тонов. Мне по душе католический канон, воспрещающий носить траур на похоронах ребенка.
Лотти сидела одна в нескольких шагах от бокового придела, вся в черном, что придавало ей необычайно строгий вид. Я прошла по рядам и присела рядом с ней. Бургойн нерешительно проследовал за мною. Шепотом я наскоро представила их друг Другу, Лотти коротко кивнула.
Орган зазвучал тихо и плавно, когда присутствовавшие двинулись преклонить колени перед гробами, утопавшими в цветах. Миссис Альварадо сидела в первом ряду вместе с пятью детьми. Я видела, как ее затылок тяжело склонялся каждый раз, когда люди выражали ей свои соболезнования.
Органист поднял уровень звука на несколько децибел. Воспользовавшись этим, Лотти склонилась к моему уху и пробормотала:
– Вон так, впереди, сидит Фабиано со своей мамашей. Взгляни на него.
Я посмотрела в ту сторону, куда Лотти простерла свой указующий перст, но смогла разглядеть только плечи и малую часть лица Фабиано. Я вопросительно подняла брови.
– Иди к гробу, а когда будешь возвращаться, рассмотри его физиономию.
Я послушно пролезла позади Бургойна и присоединилась к процессии, чинно следовавшей туда, где стояли гробы. Бросив мимолетный взгляд на цветы и фото Консуэло и не посмотрев на крохотный ящичек, стоявший рядом, я повернулась к миссис Альварадо. Она выслушала мои соболезнования с грустной улыбкой. Я быстро пожала руку Кэрол и вернулась в боковой придел.
По пути я бросила косой взгляд на Фабиано и была так изумлена, что чуть не потеряла самообладание. Кто-то здорово его отделал. Морда была исковеркана, вся в «фонарях» и шишках. По сравнению с его ранами моя казалась пустячной.
Бургойн дал мне дорогу.
