Я почувствовала, что задыхаюсь, воротничок моего шелкового костюма сдавливал шею. Образ младенца, глотающего воздух в последней попытке надышаться, опять потревожил душу.
– Ну конечно, Лотти, конечно, – пробормотала я. – Сделаю все, что в моих силах.
Я с нетерпением ждала, пока она не захлопнет автомобильную дверцу, после чего, взвизгнув шинами на повороте, с ревом углубилась в улицу Ирвинг-парк. Я пересекла дорогу отчаянно сигналящему грузовичку при въезде на Лейк-Шор-Драйв и устремилась прямехонько к северу. Встречные машины превращались в мигающих фантомов. Скрип тормозов и предупредительные сигналы еще больше возбуждали меня. Но постепенно осознание абсурдности смертельного исхода в обыкновенной колымаге не только отрезвило меня, но словно бы возвысило духом. Я свернула в переулочек, тихий такой, и дождалась момента, когда пульс пришел в норму.
Озеро лежало слева от меня. Его зеркально полированная поверхность, пронизанная светом, вдохновила бы Клода Моне. На какую-то секунду озеро показалось мирным, гостеприимным. Но его холодные глубины могли погубить вас беспощадно, безжалостно и равнодушно. Совсем отрезвев, я включила двигатель и медленно двинулась в Луп.
Я запарковалась в южном гараже сада имени генерала Гранта, под самой Мичиган-авеню, и поднялась к себе в офис. Холл привычно благоухал заплесневелым кафелем и застоявшимся запахом мочи. Здание было старое, люди селились здесь веками, его лестницы и лестничные площадки даже в жару оставались холодными под надежной защитой толстых стен.
Разумеется, лифт был сломан. Такая оказия случалась с ним регулярно, раз в две недели. Мне пришлось прокладывать путь по горам обглоданных куриных костей и других, еще менее аппетитных огрызков, валявшихся на ступеньках. Я задумалась, почему давным-давно не послала все это к лешему и не переехала отсюда. Впрочем, вряд ли мои финансы позволили бы найти более приличное место, а тот факт, что офис находился как раз в районе, где преступления были живительной подпиткой моей профессии, служил основной причиной наплевательского отношения к бытовым неурядицам.
Я отперла кабинет и просмотрела недельную почту, валявшуюся на полу. В мою арендную плату входила обязанность оплачивать услуги шестидесятилетнего «мальчика»-почтальона, который вынимал письма из ящика, висевшего в холле, и разносил их по квартирам. Ни один мало-мальски уважающий себя почтальон не взялся бы ныне за такую работу – таскаться пешком наверх четыре этажа... Каждый день...
