– Или она была в квартире, и убийцы украли ее. Так же как и все стереозаписи.
Мы были так измождены, что говорили с трудом. Пока ехали домой, Лотти сидела, сгорбившись, в уголке, закрыв лицо руками. Столько лет я ее знала, но ни разу не видела в таком то ли угнетенном, то ли летаргическом состоянии: ни думать о чем-либо, ни пальцем шевельнуть не могла...
Было почти четыре утра, когда мы приехали к ней домой. Я помогла подняться по лестнице, согрела молока и добавила добрую порцию коньяка, единственное, что она держит из спиртного. Лотти была настолько подавлена, что выпила не протестуя.
– Позвоню в клинику, – заявила я, – сообщу, что ты придешь позже, чем обычно. Сейчас тебе нужен сон как ничто другое.
Она тупо посмотрела на меня.
– Да, наверное, ты права, Вик. Да и тебе нужно поспать. Извини, что украла у тебя эту ночь. Приляг где-нибудь, я отключу телефоны.
Я забралась под тонкие, благоухающие лавандой одеяла. Кости мои болели, я рассыпалась на куски. Сумбурные происшествия суток прокручивались в моем мозгу. Монкфиш. Гонорар Дика. Досье «Ик-Пифф». Где пленка Малькольма? Досье Консуэло?
Они были у беби, она сидела-на высоких дюнах озера Мичиган и держала папку из манильской бумаги в хрупких розовых пальцах. Я старалась взобраться к ней, но всякий раз сползала вниз. Взмыленная, изнемогающая от жажды, я кое-как поднялась на ноги. Увидела, что к беби сзади подкрадывается Питер Бургойн. Он вцепился в папку, попытался вырвать ее, но хватка у беби была что надо. Он оставил папку в покое и принялся душить девочку. Она не произнесла ни звука, но смотрела на меня умоляющими глазами...
Я проснулась вся в поту, задыхаясь, не зная, где нахожусь. Убедившись, что не в своей постели, я запаниковала, но тут в памяти всплыли вчерашние события. Ах да, ведь я же у Лотти... Будильник не был заведен, я глянула на мои часики: семь тридцать.
Вновь легла, постаралась расслабиться, не удалось. Встала с кровати, приняла холодный душ. Приоткрыла дверь спальни, Лотти еще спала. Тихонько закрыла дверь и покинула квартиру. Я сразу же почувствовала недоброе, едва начала подниматься по ступенькам к моему жилищу. Везде были разбросаны бумаги, и на площадке второго этажа виднелось нечто похожее на сгусток крови. Недолго думая, я выхватила револьвер и взбежала наверх. У дверей моей квартиры лежал мистер Контрерас. Дверь скорее всего прорубили топором. Я убедилась, что в квартире никого нет, и, вернувшись к соседу, встала на колени. Так. Череп раскроен, но кровь на ране запеклась. Контрерас дышал часто, прерывисто. Жив! Я тут же позвонила в «Скорую» и в полицию, затем вынесла одеяла и закутала старика. Осторожно пощупала рану, слава Богу, не очень глубокая, сильный ушиб. Знаменитый шланг валялся в двух шагах...
