Надо было англичанам осудить и казнить Жанну, «во имя Господне», чтобы доказать, что с ними Бог, а не с французами. Если король Франции с Жанной — от дьявола, то король Англии — от Бога, и наоборот.[314]
Франции душа бессмертная — Дева Жанна — в цепях у англичан; но ошибка их в том, что эту бессмертную душу могут они умертвить.
— Если меня англичане убьют, — говорила Жанна, — то я, после смерти, буду вредить им больше, чем при жизни, и, сколько бы меня ни убивали, все, для чего я пришла, — исполнится![315]
LI
Очень боялись англичане, чтобы французы не освободили Жанну внезапным нападением или хитростью; но, может быть, еще больше боялись, что «ведьма» знает освобождающее от цепей волшебное «слово», «заговор».[316] Жанна в цепях была им так же страшна или даже страшнее, чем на полях сражений. Вот почему посадили ее, как хищного зверя, в железную клетку, такую низкую, что в ней нельзя было стоять, и еще приковали к ней цепями за шею, за руки и за ноги.[317] И потом, когда уже выпустили из клетки, — днем надевали ей на пояс, а ночью на ноги двойную, прикрепленную к стене тюрьмы железную цепь.[318] И глаз не спускали с нее пять тюремщиков из тех английских ратных людей, настоящих разбойников, которых французы называли «кошелерезами», спавших в той же тюремной келье, где Жанна.[319]
Английские вельможи и рыцари обращались с нею не лучше, а может быть, и хуже этих разбойников.
Когда герцогиня Бедфордская, вместе с другими «опытными» женщинами, исследовала девство Жанны (по той же причине, как некогда пуатьерские судьи: потому что дьяволом растленное девство — несомненный признак «ведьмы»), то герцог Бедфордский, регент Англии (конечно, не без ведома супруги, потому что оба были слишком добродетельны, чтобы могло быть иначе), подсматривал в щелку.[320] А когда Жанна, не на суде, а в тюрьме, забывши, должно быть, с кем имеет дело, однажды воскликнула: «Будь во сто раз больше Годонов, они не получат Франции!» — то один из английских «благородных людей», «джентельменов», сэр Гемфри, констебль Англии, выхватив из ножен шпагу, ударил бы скованную девушку, если бы другой «джентельмен», граф Варвик, военный градоначальник Руана, главный тюремщик Жанны, не удержал его за руку, потому что за нее было «слишком дорого заплачено», не английской кровью, а золотом.[321]
LII
21 февраля 1431 года, в восемь часов утра, в часовню Руанского замка, в присутствии монсиньора епископа Бовезского, Пьера Кошона, брата Лемэтра, наместника главного Инквизитора Франции, Генриха, герцога Бедфордского, архиепископа Винчестерского и кардинала Англии, а также множества французских и английских епископов, аббатов, священников, архидиаконов, каноников, мèонахов бенедиктинского, доминиканского, францисканского и других орденов, докторов и бакалавров богословия и законоведения, — введена была для первого допроса Жанна, с цепями на ногах, в мужском платье, казавшемся судьям ее невиданным «бесстыдством и мерзостью».
