- Как мило, - сказала чернокожая женщина, снимая с коробочки ленточку медного цвета, стараясь не повредить маленькую веточку сирени под бантом. Малженицер одобрительно смотрел, как бережно она открывает коробочку - ведь он заплатил восемьсот пятьдесят драхм за восемь шоколадных конфет, и он оценил ее осторожность.
- Смотри, Джеф, - сказала она, - конфеты!
- Вы очень любезны, - сказал Тэтчер. - Не хотите ли подняться наверх, мистер Солженицын? Наши друзья не простят нам, если мы не дадим и им поговорить с вами.
- О, конечно! - вскричал Малженицер, польщенный тем, что его просили подняться в комнату отеля - это было почти как приглашение в чей-нибудь дом. - Но, могу ли я вас попросить… Моя фамилия Малженицер, а не Солженицын, хотя, честно говоря, - подмигнул он, - очень лестно, когда вас путают с этим великим русским, величайшим из мировых писателей!
- Ваша правда, - сказал Тэтчер. Он записал его имя на чеке и пошел к лифту, Малженицер вслед за ним. Лифт двигался так плавно, что Малженицер вряд ли замечал, как они проезжали этажи. - Это в конце холла, - сказал Тэтчер, указывая путь.
- Да, хорошо, - с удовольствием ответил Малженицер. Все лучше и лучше! Комнаты в конце холла не были просто комнатами - это были номера люкс. О, как же он был прав, выбрав этих черных американцев, убеждал он себя, улыбаясь и болтая, пока они шли через холл.
Это действительно был люкс. Не один из тех больших люксов, в которых останавливаются настоящие богачи или политически важные персоны, но все же эти гостиная и спальня стоили за ночь больше, чем Малженицер зарабатывал за месяц. Здесь были и остальные две пары. Они элегантно поднялись, приветствуя вошедших Тэтчеров и Малженицера. Мужчины пожали друг другу руки.
- Вам надо выпить, - сказал тот, которого звали
Байард. Он показал рукой на буфет. Малженицер увидел виски, бурбон, два сорта ликера, полдюжины этих сладких американских поп-содовых напитков, а рядом с ними блюда с канапе, вафлями или тостами, даже розетку с икрой. - Что вам угодно? Семь и семь будет как раз, мистер Мал… Малжен…
- Малженицер, пожалуйста. Прошу прощения, это такая труднопроизносимая фамилия… - извинился он. -Не могли бы вы называть меня Воля? Это краткая форма моего имени Владимир.
- Конечно! - тепло сказал Байард, но его жена возразила:
- Но не будет ли это звучать так, будто мы обращаемся к вам как к слуге? - Гвен Байард преподавала в чикагской средней школе французский язык до того, как бизнес с недвижимостью, которым занимался ее муж, начал процветать, и она прекрасно понимала разницу между
