– Вы почему бездельничаете? Почему не на окопах? Все пошли за мной!
Не задавая вопросов, все потянулись за ним. Позади нас неслышной походкой вышагивал пакистанец Алихан. Он конвоировал нас…
Смерть ходила и рыскала над нами. И вовсе не количество мин, пуль, снарядов были эквивалентны ее дьявольской силе. Смерть накапливала свою энергию, выбирая вместе с Судьбой нужных ей людей, кому-то уже сыграв предупредительные «звоночки», а кого-то, возможно из-за нехватки времени, и без этого внеся в похоронные скрижали.
Смерть была вечной противоположностью времени. Время не сжималось, не растягивалось, оно шло своим чередом. А в полутора километрах или в трех, где расположился командный пункт, принималось решение о судьбе блокированного села. Полевой командир Шамиль Раззаев, зажатый в угол, тоже просчитывал варианты и тоже надеялся повлиять на Судьбу, которая давно уже определила жертвы – великую дань Смерти. И случилось это раньше, намного раньше сегодняшнего дня. Но даже тем, кто назвал себя смертниками, отдавшись воле Аллаха, хотелось, чтобы время не исчезало в Смерти…
Возбужденный Шамиль рыскал среди обломков, его заместители клацали зубами и затворами, пытались загнать ошалевших заложников под полуразваленные стены, дома, где их можно было подвергнуть или счету, или наказанию.
Внезапно загрохотало со всех флангов и сторон, Шамиль рванулся, исчез в темноте, над нашими головами, затмевая созвездия люстр, промчались жгучие ракеты. Опять разорвалась земля, трещина поглотила мой слух, разум, я катался по огненной земле, пытаясь спастись от огня, очнувшись, я понял, что все привиделось, что наступает время малого Апокалипсиса, что белоснежные кобылицы с ногами – молниями от стратосферы – предвестницы хаоса и божьего суда, непременно поскачут, вздымая полынь, калган, сникший камыш, траву-мураву в единое перекатиполе, в клубок летнего зноя, убегающее пространство. Огонь проскакал мимо, меня не задел…
Я полз до тех пор, пока не провалился. Очнулся я на дне Вселенной. Резкий голос с акцентом что-то надрывно вещал над моим ухом, вот-вот разорвется барабанная перепонка…
Я перевернулся на спину, ощутив резкую боль в плече. Шамиль, это был он, склонился надо мной. Он взял меня на руки и понес, я засмеялся, до того картина напоминала полотнище «И. Грозный сделал что-то не то с сыном». Все остальное я помнил отчетливо. Он перевязал меня, заметив, что рана скользящая. Я сказал, что даже это меня не пугает – до сих пор полдюжины осколков совершают им только известный круговорот в моем теле.
