Втроем вышли за дувал, потом спустились вниз, пошли по руслу реки. По дороге Глезденев пришел в себя, стал рассказывать спокойно и обстоятельно:
– Шли мы этой дорогой, затем – по руслу. И тут мне что-то тревожно стало, то ли тишина подозрительная, то ли что… Не по себе как-то, предчувствие, что ли… Дай, думаю, сойду на тропинку, которая у воды была. Только на тропинку ступил, еще метров двадцать прошел за поворот – там русло реки широкое такое, весной река разливается, а сейчас воды мало… Вдруг прямо на меня по руслу реки идут четыре человека, все обвешанные оружием, в чалмах. Я сразу подумал, что это ребята из отряда самообороны. Раньше много таких видел и сейчас как-то не подумал, что могут быть душманами. «Эй, рафик, товарищ!» – кричу первому, который в метрах тридцати от меня. Тот увидел – и растерялся… Сам я шел впереди, отделение с Антоничевым отстало метров на пятнадцать – как раз были за поворотом.
Тут «товарищ» опомнился, скидывает автомат – и в меня очередью…
К счастью Глезденева, очередь прошла мимо. Как рассказывали потом десантники, он настолько опешил от неожиданности, что только после выстрелов пригнулся и упал за дерево. Он залег и лихорадочно, ничего не понимая, пытался непослушными руками снять автомат с предохранителя, наконец, сорвал его вниз, передернул затвор, загнал патрон в патронник – и снова назад затвор. Естественно, патрон вылетает, в растерянности снова рвет назад затвор. Зациклило…
Но тут же выскочили из-за поворота Антоничев и Скосарев. Виталий скинул с плеча пулемет и дал длинную очередь. Двое из четверых тут же свалились замертво, третьего зацепило, и он с помощью товарища успел скрыться. Потом обнаружили его долгий кровавый след на земле.
Убитых осмотрели, обыскали. Это были молодые, лет двадцати, парни. Ровесники десантникам. Видно, были посланы в разведку. Да вот не дошли… При них обнаружили различное снаряжение, фонарик, гранаты американского производства.
А Глезденев все возвращался и возвращался к подробностям этой короткой стычки. Он был на волосок от смерти, пережитое потрясло его, и он, по-прежнему сбиваясь, стараясь перебороть дрожь в голосе, все хотел выговориться:
– Опомнился наконец – и как шарахнул им вдогонку!
Донских же в это время испытывал иные чувства, иные дела и мысли занимали его – политотдельские.
– И что – ни денег, ни документов? – культурно, но настойчиво интересовался он. Знал по опыту, что документы при случае подносили командиру – может, представление к награде напишет. Причем если результат был коллективным, то право пользоваться трофеем предоставлялось «старикам». Ну а деньги, естественно, исчезали безвозвратно…
