– Вы забыли еще о двух, – бесстрастно напомнил Никита. У него раскалывалась голова, от боли глаза вылезали наружу, но убийца говорил, и надо было скорей и наверняка «раскатать» его, потому что наутро, после встреч с адвокатами без принципов, морали и благочестия, преступники «пели», как правило, совсем противоположное.
– Каких двух? – прищурился из-под очков Поташов. – Что вы шьете, гражданин начальник? – с блатной игривостью произнес он. – Все то, о чем я сейчас вам наговорил, я узнал из газет, остальное вы мне сами рассказали, не правда ли? Признание не является царицей доказательств! И то, что меня побили негодяи, вовсе не должно ставиться причиной моего ареста. Не правда ли, абсурд: двадцать с лишним лет назад меня побили, и теперь за это же арестовали? Убивал беглый зэк. Его пристрелили. Дело можно закрывать…
– Не валяйте дурака, Поташов. Ваши пальчики остались на телефоне в кабинете Вершинского. Понимаю, не было времени стереть, да и в перчатках летом работать негоже. Пистолет опять-таки, из которого стреляли в Воронину, нашли у вас. И отпечатки колес вашей машины удивительно совпадают в известных вам местах. Можете затягивать следствие…
– А мне спешить некуда! Ведь мне грозит расстрельная статья, если не отменят мораторий. Куда вы, на Вологодчину, на остров Огненный пожизненных ссылаете?
– Вы неплохо осведомлены… Вижу, подготовились…
– Не разделяю вашу иронию…
«Отправить его в камеру? На сегодня – предостаточно…» Тем не менее Савушкин решил сделать еще один заход:
– Вы умный человек, Поташов, не уподобляйтесь воровской шушере… Вы же прекрасно понимаете, что мы вас отсюда уже просто так не выпустим… И все-таки, как говорится, без протокола: скажите, ведь на вашей совести ветеран чеченской войны Локтев, который выбросился из окна, и ваш коллега по парапсихологии Осмоловский?
– Что за чушь, меня и близко не было.
– Я знаю… Это недоказуемо, потому что направленные информационные поля, биополя, вам лучше знать, как они называются, криминалистикой пока не документируются…
– И вот в этом, господа, великая разница между посвященными сенсами и… впрочем, не буду вас обижать, – произнес он с патриархальным величием. – Что же насчет двух последних, скажу так. Локтев тоже участвовал в избиении некого пацана, бил жестоко. После Чечни он страдал всякими маниями, основательно подорвал нервную систему. Причем это прогрессировало. Какими-то судьбами он попал на прием к одному психотерапевту-сенсу. И однажды последний попробовал на расстоянии дать мысленную команду своему пациенту. Что-то вроде: «Открой окно. Весь мир перед тобой. Иди!» Что же касается второго, – Поташов буквально впился глазами в Никиту, – то его подвела самонадеянность и преступное стремление вторгнуться, скажем упрощенно, в чужое подсознание. В результате он был лишен своего второго «Я» – астрального двойника. Такие люди становятся беззащитными, как безнадежные раковые больные, у которых сгнили все внутренности… Кстати, Осмоловский, кажется, попал в автокатастрофу?
