Выплыли контактные телефоны, камера наехала на ведущего, улыбчивый юноша сообщил, что в эфире было интервью с последним бывшим учеником класса «расстрелянных». Посетовав на времена и нравы, он призвал: «Ребята, давайте жить дружно!»
– Юный маразматик! – отреагировал Савушкин и попросил у ребят сигарету.
Позвонила жена, сказала, что они с дочками видели по телевизору выступление последнего живого ученика.
– Это то самое, о чем ты говорил? – спросила она осторожно.
– Да, то самое дело, которое твой болван муж никак не может распутать, – ответил он и добавил в том смысле, что впору и ему самому ставить памятник за глупость и тупость.
Наташа попросила его не расстраиваться, поинтересовалась, когда он придет домой.
– Не знаю, – ответил Никита, повесил трубку и сказал унылым ребятам: – Будем надеяться, что американские морские пехотинцы надежно защитят гражданина России Аркашу Колессо…
Сергей взял из угла гирю-двухпудовку, сделал несколько легких жимов, аккуратно поставил на место.
– А ведь Колессо примерно одинаковой комплекции с вашим «лейтенантом»? – спросил он.
– К чему ты это? – Савушкин удивленно посмотрел на Кошкина.
– Самое смешное будет, если этот Аркаша и есть убийца.
– У вас слишком парадоксальное мышление, молодой человек.
Последующие сутки прошли в Москве спокойно: ни одного убийства, если не считать, что Вершинский не дотянул до утра, скончался в реанимационном отделении Склифосовского. А утро назвало имя покушавшегося: Борис Жогин, известный в воровских кругах как Жога. Никита сразу вспомнил о месячной давности побеге из Бутырки. Недолго музыка играла… Но какое отношение имел Жогин к разборкам десятого «А»?
Никита вернулся с «тихой улочки», где продолжали опрос свидетелей, с порога услышал звонок. Это был профессор Осмоловский.
– Вы можете ко мне срочно приехать?
У него был мертвый голос.
– Выезжаю!
– Только как можно скорее…
Осмоловский открыл дверь, Никита поразился его подавленному виду. Павел Григорьевич прошаркал к дивану и бессильно опустился.
– Что случилось? – тихо спросил Савушкин.
После долгой паузы Осмоловский произнес:
– Он приходил…
– Он позвонил позавчера и попросил его принять. Я назначил ему встречу на одиннадцать часов. Он пришел минута в минуту. Очень трудно вспомнить его внешность. Все как будто специально усредненное: рост, возраст, тип лица, манеры. Не человек, а штамповка. Такие обычно даже не пользуются нетрадиционными способами лечения… Я сделал пометку в журнале учета пациентов…
